— Ломай, обещал же, — говорит он.
— Игорь Саныч… — хрипит уёбок, не понимающий словами.
Но «Игорь Саныч» смотрит исключительно на меня. Рагозин нервничает, жестами пытается показать мне, чтобы я отпустил охранника бизнесмена.
Нее, я так не играю. Своё слово надо держать. И довожу приём до конца. Взвывший от боли мужик в кожанке становится мне более не интересен.
— Вышли все, — указывает на дверь «Игорь Саныч». — И этого уберите. Уволен за несоответствие занимаемой должности, — взмахом руки указывает на поломанного мужика.
— Игорь Александрович, — отмирает подполковник.
— Дайте нам пять минут на разговор, — перебивает его Калинин. — Наедине.
Мне уже нравится этот «костюм». Похоже, у меня есть шанс попасть сегодня на бой.
— Почему «Данте»? — спрашивает Игорь Александрович, как только мы остаёмся вдвоём.
— Потому что, — без страха смотрю ему в глаза.
— Я так и подумал, — хмыкает, указывая мне на стул. — Садись, поговорим, — устраивается на место подполковника. — Спрашивать, что ты делал в моём доме и кто его поджог, бесполезно? — уточняет он.
— Не я, — складываю руки на груди.
— Кто бы сомневался. Но я же всё равно узнаю.
Вскидываю руки, мол, твоё право, мне по хрен.
— Моё время стоит слишком дорого, чтобы просиживать его в этом убогом месте. Давай сразу к делу. Ты сядешь за проникновение со всеми вытекающими. Взлом, что-то там наверняка пропало…
— Там всё сгорело, — напоминаю ему. Ржёт. — Или?
— Или ты пишешь мне расписку о том, что должен, — задумчиво стучит ручкой подполковника по столу, — скажем, пятьдесят лямов. И принимаешь активное участие в восстановлении дома. Разумеется, в свободное от учёбы или что-там у тебя, время. Заодно присмотришь за рабочими. Знаешь, что-то вроде сторожевой овчарки. Бабки будешь отдавать каждый месяц равными суммами, если на стройке не будет проблем…
— Например? — грубо перебиваю его.
— Например, если больше ничего не сгорит. Я подумаю об амнистии. И возможно, сделаю тебе интересное предложение.
— От которого я не смогу отказаться?
— Уверен, мы договоримся. Триста штук в месяц потянешь? Пятьсот? — прощупывает меня.
— А если нет? — отвечаю ему тем же.
— Мы вернёмся к первому варианту. Ты сядешь, Данте.
— Двести, — торгуюсь.
Калинин снова смеётся. Находит лист бумаги, толкает его ко мне по столу, сверху кладёт синюю шариковую ручку.
— Триста. Пиши: «Я, Тимирязев Даниил…» Кто ты там по отчеству? — заглядывает в папку с моим делом. — Пиши-пиши, парень. И пойдём уже отсюда. У меня дел невпроворот.
3. Глава 3
Амалия
На улице всё ещё сильно пахнет гарью. Она оседает на языке неприятной горечью. В воздухе летают чёрные хлопья останков некогда красивого дома, наполненного приятным запахом дерева. Они опускаются на мою белую блузку. Аккуратно сдуваю, но маленький чёрный мазок всё же остаётся.
Переодеваться уже некогда. Я после тренировки до трёх часов ночи зубрила эту дурацкую алгебру, чтобы сегодня пересдать контрольную. Поспала, но мать всё равно заставила сесть за стол и позавтракать. У меня режим. Она следит за тем, что я ем, сколько и когда. Поэтому сейчас остаётся сесть в машину и поехать на учёбу.
Дядя Лёня тушит сигарету, улыбается мне и открывает заднюю дверь.
— Доброе утро, Ами, — вынимает из кармана карамельку и вкладывает мне в ладонь, как маленькой.
— Спасибо, — закусив губу, сжимаю конфету в кулаке.
От одной точно ничего не будет, но внутренняя тревога становится блокиратором для нарушения правил. Прячу карамельку в кармашек другого рюкзака, пока целого, и застываю взглядом на знакомых с детства пейзажах. У меня есть несколько минут, чтобы настроиться на этот день.
