— Хоть бы охрану к тебе приставили, что ли, — вздыхает наша техничка. — Ну что это такое? — сокрушённо вскидывает руки и роняет их вдоль тела.
«В этом нет необходимости» — считает семья.
— Иди, девочка, — отпускает меня уборщица. — Я приберу.
— Спасибо, — в порыве искренней благодарности глажу её по плечу и шагаю в аудиторию.
После лекции ухожу последняя, чтобы снова не нарваться на агрессивных одногруппниц. У меня встреча с преподавателем по линейной алгебре. Мама сама договорилась и поручилась за меня. Попробуй теперь облажаться! Сожрут вместе с косточками!
И пока все отдыхают, я быстро переписываю контрольную, надеясь, что в этот раз всё сделала правильно.
Когда же наступает конец ещё одного ужасного дня, я совсем неэстетично плюхаюсь на заднее сиденье семейного автомобиля, забиваюсь в угол и закрываю глаза.
— Дядя Лёня, выключите музыку, пожалуйста, — прошу его. — Очень хочу тишины.
Он выключает радио, и меня сначала глушит от того, что в салоне стало слишком тихо, а потом становится хорошо. Есть только очень хочется, но это точно можно пережить.
Тренировки сегодня нет. Нам дали выходной за то, что вчера мы выложились больше, чем на полную, а мышцам обязательно нужен отдых, иначе будут травмы.
Вспоминаю про карамельку, которую получила утром в подарок. Улыбаюсь, разворачиваю прозрачную хрустящую обёртку и закидываю вкусняшку в рот. Сладость приятно обволакивает язык, и я улыбаюсь шире, почти не чувствуя угрызений совести, ведь обеда у меня не случилось.
У ворот Калинина стоит большая машина. В неё рабочие грузят то, что осталось от дома. На мою блузку снова садится чёрная шелуха, но я застываю, так и не смахнув её.
С территории особняка выходит тот самый парень в татуировках. Полуголый!
Сглотнув остатки конфетки, хлопаю ресницами, бессовестно разглядывая перекатывающиеся канаты натренированных мышц под блестящей от пота кожей.
Из одежды на парне только армейские штаны в зелёном камуфляже, грубые ботинки и чёрная с белыми черепами бандана, завязанная в узел на затылке. Смотрится устрашающе.
Он ведёт своими мощными плечами и исчезает в воротах. Несёт оттуда какую-то балку, устроив её на левом плече и играючи придерживая пальцами, будто она ничего не весит.
Мой вес для такого, наверное, покажется совсем несущественным. Как те самые хлопья, что кружатся сегодня в воздухе.
Парень кидает балку в машину, вытирает ладони об собственные штаны и оглядывается на меня. Снова мимолётный взгляд глаза в глаза. Его кривая ухмылка. И он отворачивается, показывая, что ему совсем неинтересна такая, как я.
Разворачиваюсь к нашим воротам и кожей ощущаю, смотрит. Резко поворачиваю голову. Нет. Говорит с кем-то из рабочих, стоя ко мне полубоком.
Сердце от чего-то стучит быстрее, а щёки опаляет жаром. Прикладываю к ним ладошку, поправляю снова съехавший рюкзак и иду в дом.
Во мне горит любопытство. Я торопливо ем, пока не видит мама, беру из подставки с фруктами крупное зелёное яблоко и поднимаюсь к себе в комнату. Забираюсь с книгой на подоконник, впиваюсь зубами в хрустящую, сочную кисло-сладкую мякоть и иногда подглядываю в окно за тем, как этот гигант, перепачканный в саже, помогает расчищать место пожара. Поднимает взгляд на наши окна, и моё сердце снова уносится куда-то в запределье.
— И что это такое? — спрашиваю сама у себя. А он уже снова не смотрит…
4. Глава 4
Данте
Смешная…
