– Очень! Это же волшебство, да? – выпалил Ваня, не думая, чем очень рассмешил мужчину.
Ваня хотел расспросить мастера подробнее, но внезапно нависший над ним Митя напомнил, что никакого волшебства не существует.
Оказалось, что брат знает мастера Афанасия Никодимовича. Это был невысокий крепкий мужчина, примерно одного возраста с отцом, но в отличие от Рыбника, сразу располагающий к себе. Афанасий Никодимович имел удивительную способность – улыбаться каждому прохожему и радоваться мелочам, словно ребенок.
Митя немного поговорил с мастером о торговых делах, а потом увел брата к лавке с леденцами. Первая в жизни конфета Вани оказалась на вкус еще лучше, чем выглядела. В деревне мальчик иногда лакомился медом и ягодами, но подобных сладостей у них не водилось. Да и не каждый городской родитель мог побаловать ребенком такой роскошью, привезенной издалека. Крепко держа сахарного петушка, Ваня молча следовал за братом и разглядывал прилавки с незнакомыми товарами. Все пестрело, звенело, резало нос непривычными ароматами. Столько удивительного Ваня не видел никогда, но все же ничто не могло сравниться с чудесными шкатулками и сундуками. Когда братья покидали ярмарку, Ваня воспользовался тем, что Митя отлучился купить кое-какие вещи для отца, и побежал еще раз взглянуть на чудесные работы мастера. Афанасий Никодимович сразу заметил мальчика и его искренний интерес и, улыбаясь, сказал:
– Приходи в подмастерья, как подрастешь немного.
Через неделю, вернувшись в деревню с обозом, Ваня не мог скрыть своих чувств и рассказал отцу, что хочет учиться у мастера. Он и не думал обижать Рыбника, но тот просто взорвался:
– Только на тебя вся надежда осталась! Вот не думал, что выращу еще одного сына, который захочет заниматься глупостями, а не настоящим делом!!! Незачем тебе было в город ехать.
Ваня стоял пристыженный. Он не хотел разочаровать приемного отца и стал стараться еще сильнее. А Рыбник твердо решил, что если уж он потерял старших сыновей, а Митя вырос ни на что негодным, то Ваня непременно пойдет по его стопам.
Остаток лета Ваня провел при отце, обучаясь морскому делу. Он стал хмурым и молчаливым, так что и не узнать было того озорного мальчишку, который совсем недавно играл со снежинками.
Марфа Семеновна видела, как тяжело Ване. Замечал это и дед Миша. Он многое повидал на своем веку и, хоть и знал объяснения некоторых природных явлений, не разуверился в чудесах. Он замечал, что Ваня растет необычным мальчиком, но привык, что с детьми занимается Марфа. Когда же Ваня начал взрослеть и отдаляться от них, он забеспокоился и однажды прямо спросил у жены:
– Почему ты не поможешь ему, Марфа?
– Не могу, Шелонник не велит, – отвечала женщина. Шелонником она называла юго-западный ветер. У каждого из ветров было свое особое имя и свой характер. У Шелонника – самый своенравный. – Если я влезу, то не стать ему тем, кем предрешено. А тогда неизвестно, что будет с этим миром.
– Но Марфа, он еще мальчик, и ему очень тяжело. С такой силой можно много дров наломать. Не простит потом себя и нас.
– По-настоящему сильный человек тот, кто не жалуется на судьбу и умеет прощать, – ответила мужу Марфа.
– Тебя не переспоришь, – пожал плечами Миша.
– Вот и Шелонник на дурной нрав жены жалуется. Сколько он не запрещает, Моряна по-своему поступает.
– Не знал, что у ветров есть жены, – немного подтрунивая над Марфой, сказал Михаил Николаевич.
