Нос за пару предложений произнесенным Мордатым налил водки Игорю. Гость воспринял это как допинг, чтобы угнаться за происходящим. Глотнул ни с кем ни чокаясь и решил не перебивать, понимая, что его подводили к важной теме, погрузится в которую было бы ему чрезвычайно полезно. Закусывать не стал. Становилось понятно, что его окружали те мужчины, с кем его связывала нечто большее чем бывших школьников спустя двадцать лет на вечере одноклассников.
– Тайбо появляясь на моем горизонте, в день знакомства заливал про то, что он капитан дальнего плаванья – продолжал Мордатый, – и тут же делился занимательными историями про людскую недальновидность. Пообщавшись с ним вечер в баре, на следующий день я переваривал услышанное. Так продолжалось две недели: вечером под алкогольные напитки – занимательная история, днем – поиск в ней сути. Чем ближе истекали две недели, тем истории становились менее правдоподобнее. Истекал отпуск, и капитан не прощаясь пропадал с радара. Я забывал про него. Он, возвращаясь из моря в очередной отпуск, находил меня, где бы я не находился. И я, как будто увидев сахарного человека, плелся за ним, а спустя десять минут, вспоминая уникальные байки, сломя голову бежал за ним, боясь упустить его из вида. Он разогревался, спрашивая, как дела, как здоровье, как родители. Предварительные ласки заканчивались, как только вторая рюмашечка выпивалась.
Игорь, меняя руку (не менять руку попахивает дедовщиной) наполнил рюмашку и поднял ее, давая понять, что отрезвевшим не собирает дальше выслушивать тот сказ, что не заказывал, несмотря на его предстоящую пользу для него. Выпивал. Остальные налегали на пиво, создавая впечатление, что устали от крепких напитков, позволяющих хоть как-то снять пока необъяснимое для Игоря напряжение.
Мордатый жадно глотнул и продолжил:
– На второй год я понял, что мой друг на две неделе не заливает по пьяни, а рассказывая пытается избавится от сложных для него попахивающих безумием историй. Ранее они явно впечатляли, но имели неправдоподобный оттенок. Главное для меня – они веселили, оставляя то необычное послевкусие, что на фоне ежедневности не могло не притягивать.
«…Прошло три года и капитан судна без названия со странным именем Тайбо стал появляться чаще. Его не связанные с работой истории из занимательных перестали радовать новизной. Они навязчиво прогуливались по моему разуму отвлекали от приносящей мне доход работы. К концу четвертого года меня одолевали непонятные доселе игры разума. К врачу, я естественно, как и все здесь присутствующие не пошел, потому что, если ты идешь к мозгоправу – ты сраный неудачник, поломавший выданный твоими родителями отличного качества мозг. Это не игрушечную машинку сломать, это не порезаться так, чтобы, заживши шрам остался. Это блядь мозг! Это же каким надо быть дебилом, чтобы его сломать!!!
Но после того, как управляя автомобилем застрял в уличном заторе и наблюдал как во впереди стоящем седане открылась водительская дверь, и седоватый мужчина смачно сплюнул на асфальт, я запаниковал. Потому что, когда он сплевывал, падая слюна отчетливо виделась мне тонкой паутинкой соединяющая губы мужика с комком слизи. Слизь же набухла, превращаясь в маленькую проекцию планеты Земля, пока не выросла до размера глобуса, что в школе на уроках географии маячит на учительском столе. Словно комок слюны высасывал из мужчины то, что помогало ей расти в размерах. Паутинка лопнула и глобус отлетел.
