Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием - страница 29
Здесь уместно сделать одно важное замечание относительно некоторых появляющихся в тексте терминов, которые, безусловно, не являются научными. Читателю, привыкшему к гуманистической риторике, они «режут» слух. Причина появления непривычных для данного жанра терминов в том, что целью данной работы является понять человека, а не сообщить миру о переполняющей автора любви к нему. Более того, это научный труд, в котором исследование разрушения сталкивается с проблемой дефицита терминологии для описания и анализа этого явления. Причина дефицита в том, что обсуждение этой формы деятельности является табу, за исключением некоторых работ, посвящённых обсуждению узкоспециальных вопросов. Нет обсуждения, нет терминологии. Но есть сленг – естественный элемент реальной жизни, обязательной частью которой является разрушение. Народ его видит, осознаёт и именует. Многомиллионное народное око нередко удивляет нас зоркостью, язык остротой и своим пренебрежением к запретам. А по своей меткости и выразительности эти «словечки» неизменно превосходят сухую как бумага легальную терминологию. Пожалуй, единственный минус их в тех проблемах, которые они могут создать при переводе, если, конечно, появится иностранный читатель. Ну да Бог с ним, свои бы прочли!
Чтобы найти объяснение феномена разрушительности, надо начать с понимания того, что есть два вида деструкции. Деструкция первого вида является обязательным звеном жизнедеятельности. Без него жизнь была бы невозможной. Организм должен постоянно обновляться, чтобы жизнь продолжалась. В нём идёт постоянная смена клеток. Чтобы освободить место новому, старое должно умереть и затем исчезнуть. То есть разрушиться. Два процесса идут параллельно. На дереве появляются новые побеги, и, чтобы освободить им место, старые ветви высыхают и отмирают. Здесь более уместным был бы термин «естественное устранение». Это может быть самоустранение, в процессе, которого человек старится и умирает, а может быть устранение другими деятелями системы, которая таким образом поддерживает свою жизнеспособность.
Подобное происходит в любой экосистеме. Хищники убивают, чтобы добыть себе пропитание. Но в дикой природе их возможности убивать естественным образом ограничены. Их пища достаточно сильна физически, хорошо организована, умело использует самые различные способы защиты. Хищники выбирают в качестве своих жертв наиболее слабых и тем осуществляет функцию регулирования численности в своей экосистеме. При этом они, как правило, не убивают больше, чем им необходимо для поддержания себя в соответствующей форме. В противном случае они лишатся корма и их ждёт смерть. Таким образом в экосистеме поддерживается баланс между числом хищников и их жертв.
Но в процессе эволюции человек усложнялся, у него появился словесный язык, знаковая запись мыслей, открывающаяся с этим возможность трансляции мысли в пространстве и времени и, наконец, абстрактное мышление. Всё это вместе дало человеку господство над вневидовым окружением. В значительной мере человек избавился от таких внешних угроз, как холод, голод. И это спустило с цепи внутривидовой отбор. Внутривидовая агрессия приняла гипертрофированные формы. Если у предков человека агрессия служила их организации, сохраняя их систему функционирования и саму их жизнь, то у тех, кто стал соперничать в извлечении своей выгоды, соревнуясь друг с другом в хитрости, обмане, подлости, она приняла разрушительные формы. В результате этого люди стали жить в состоянии непрекращающихся конфликтов, худшими из которых являются преступность и войны. Для разрушителя «война – мать родна». Мы видим, какие гипертрофированные формы приняла внутривидовая конкуренция внутри западной цивилизации, а теперь уже и на Земле в целом. Конфликты различной степени разрушительности неизбежно имеют место в любых системах и по самым различным поводам. При этом человека не останавливает массовый характер убийства. Он может убить любое число людей. Есть и такие, которые готовы уничтожить всех и вся, и испытать при этом ни с чем не сравнимое удовольствие.