Дефицит Высоты. Человек между разрушением и созиданием - страница 27

Мысль Фромма о том, что превращение человека в «средство» для обогащения и властвования привело к разнузданию разрушительного, злого, греховного, верна. Но идея Фромма о первоначальной благостности природы человека не выдерживает критики. Если коротко сформулировать главную мысль Э. Фромма, деструктивность – это отклик человека на разрушение нормальных условий человеческого бытия. А когда, спрашивается, они были нормальными? Голод, холод, беззащитность человека перед стихийными силами природы всегда были его спутниками. И в наибольшей степени в самый ранний период его истории, который далеко не был идиллией, как это описывает Фромм. Разрушительность зародилась в наших далёких предках – приматах ещё до того, как ветвь человека отделилась от них, то есть более двух миллионов лет назад. Уже приматы усложнились настолько, что у них стала проявляться явно выраженная разрушительность. В целом психоанализ с его нестандартным воображением, запутавшись в клубке анально-генитального и социального, так и не сумел найти главную пружину разрушительности человека.

Опыты, поставленные на обезьянах, в процессе которых они могли обмениваться какой-то мишурой, как бы продавая и покупая её за жетоны, показали, как быстро это портит их характер, как легко возникают жадность, зависть и злоба. Хотя среда их обитания при этом остаётся неизменной. Достаточно было доисторической женщине стать обладательницей особенно мягкой, с красивым узором шкуры, как у некоторых её соплеменниц это неизбежно вызывало зависть. И особенно активные из них предпринимали меры к тому, чтобы стать обладательницей такой же красивой шкуры. А кто то находил более простое и радикальное решение, решив, что эта шкура должна принадлежать ей. И это «разнуздание» происходило без каких-либо социальных и экономических предпосылок, на стадии самых примитивных социальных отношений, и отсутствии признаков экономики. Так же и по версии К. Хорни [3] истоки разрушительности, главной формой которой она считает «разрушительное соперничество», лежат в сфере экономики, (по другой версии – присущи индивидуалистическому обществу). Как будто были времена, когда человек не конфликтовал и не убивал.

Более реалистичны представления Г. Зиммеля, изложенные в коротком очерке «Человек как враг». Он понимает, что «враждебность является некоторой формой или основой человеческих отношений наряду с другой – симпатией между людьми». Возможную причину этого он видит в том, что человек «согласно рассудку» является эгоистом, «и обратить этот естественный факт в его противоположность» природа не в состоянии. Это, по его мнению способен сделать только сам человек вследствие «некого метафизического бытия внутри него».

Говоря о «сущностно присущей нам антипатии», он указывает на одну из её причин – «дух противоречия». Справедливо указывает, что отношения примитивных групп почти всегда враждебны, а во многих случаях поводы для вражды столь же ничтожны, как и для войны Белой и Алой роз. Столь же малые основания, по его мнению, имеет «стихийное отвращение, даже чувство ненависти между мужчинами и женщинами», и вообще чувство ненависти, получившее такое распространение, потому что «тайное ощущение собственной вины мы умеем прикрывать ненавистью, которая облегчает приписывание вины другому». Прямо противоположно озабоченности Зиммеля мнение Эмпедокла считавшего, что не имеет смысла пытаться обращать «враждебность» в её «противоположность», ибо мир живых существ может существовать лишь до тех пор, пока идёт борьба между противоположными силами Вражды и Любви. Причину такого благодушия можно понять, как никак человек жил за 24 века до двух мировых войн, сталинского ГУЛАГа и нацистских концлагерей.