– Да, я слышал спросонья, как вы навернулись. Еще удивился – кого это вы там обругать изволили? Оказывается – их, ступеньки! И поделом!
– И это совершенно не лишено смысла, – вступила в разговор Дробышевская. – В каждом предмете, даже в лестнице, прячутся мистические силы, иногда добре, а иногда, как в данном случае, весьма злокозненные. Мир полон самых разнх дỳхов, иногда весьма не дружественных к нам, уверяю вас, господа. Просто не всем дано это узреть.
Петров зарделся – трудно сказать, от чего более, от своего столь явного вранья или от столь абсурдного объяснения. Он проговорил:
– Вы, возможно, правы, но в данном случае… Просто мне показалось, что кто-то толкнул меня в спину. Но потом, придя в себя, увидел, что там – никого.
И тут вдруг Дуня подала голос:
– Это он шутки шуткует, он колобродит! Точно говорю, – он!
– Что за глупости? Кто – «он»? – спросила княгиня.
– Он! Этот бес! Абдулла называет: Шаула.
– По-татарски – «призрак», – пояснил генерал Белозерцев. – Я по-ихнему, по-татарски, еще с Геок-Тепа малость понимаю.
Дуня подтвердила:
– Вот-вот! Абдулла говорил: Беяз Шаула. Белый Призрак, то есть.
Когда-то судебный следователь Лежебоко учил меня, что мелкие подробности способны помочь изобличить любую нечистую силу. Сейчас, кажется, настал соответствующий момент. Увидев, что Петров близоруко щурится, я вспомнил, что вчера на нем были весьма приметные очки с толстой костяной оправой. Наверняка, тот Шаула, что саданул ему в глаз, и сломал эти очки. Но тогда, коли это все же не призрак, а человек, он неминуемо должен был поранить себе рук.
Я внимательно осмотрел руки всех сидевших за столом, но никаких следов ни у кого из них на руках не обнаружил.
Неужто и впрямь призрак?.. Вздор, конечно!..
Тем временем Дуня продолжала поминать этого самого Шаулу.
– Ах, опять все те же глупости… – вздохнула госпожа Ахвледиани. Затем пояснила для остальных: – Видите ли, у здешних детей гор существует такое поверье: дескать, когда сходит этот ледник, просыпается спавший досель под ним этот самый Беяз Шаула и творит свои проказы. – И укорила горничную: –Ты бы хоть, Дуняша, избавила нас от этих глупостей, ей-Богу.
Та вспыхнула:
– «Глупостей»?! А гребень мой – тоже, выходит, глупость, да?!
– Что еще за такой гребень? При чем тут?…
– А притом!.. Я хотела вам после рассказать, но раз уж так… Вот он, полюбуйтесь! – С этими словами она достала из кармана своего передника гребень для держания волос, украшенный разноцветными стекляшками. – Это «глупость», или что?!
– Ну гребень – и что с того?
– Да вы смотрите, что с ним сотворили! Абдулла сказал – теперь не поправишь, зубчики сломаются.
И тут я увидел, что два его медных зубца отогнуты, и вместе они напоминают некую конструкцию, подобную которой я, будучи судебным следователем, видывал не раз у N-ских воров, а именно – весьма умело сотворенную отмычку для замков. К слову сказать, изловленный у нас, в N., вор-домушник по кличке Ноздря однажды во время допроса даже в подробностях объяснил мне, как этой штукой пользоваться.
– Подумаешь! – сказала княгиня. – Ну наступил кто-нибудь невзначай на твой гребешок.
– Да?! А кто его из прически вынул по-незаметному? Он у меня завсегда крепко сидит в волосах.
– Да кому он нужен? Ему цена-то три копейки.
– Ну, положим, не три, а все семьдесят пять, три четверти рубля; для меня деньги немалые, десятая часть жалования, как-никак.
