Сеерин уже прежде уничтожил одну из таких! Он, к скорби, воочию видел, что ошмёток истерзанной плоти, прикованный к алтарю, был всего лишь жертвой, измученной, страстно в противовес природе, жаждущей конца истязаний. А здесь их, пожираемых заживо трупоедами и личинками, были десятки, десятки обезображенных живых существ, в чьи черепные коробки, аккурат в нейроматрицы были насильно вживлены расширенные интерфейсы, дабы своими страданиями пастор делился с прочими.
Ох и скрежетал клыками аугментированной челюсти Гархар, воочию увидев мессу, сотни хирургических столов, к коим были прикованы рекруты, будущие бравые сектанты. Эльфы, люди и гномы стонали, исступлённо рвали свою плоть руками, исходили криками под действием подключения длинных кабелей в разъёмы нейролинков. Бугрясь червями, кабели, сплетаясь длинной косой, подходили к алтарям. Их умертвия уничтожили первыми.
– Да какой ущербный согласиться на такое! Это ж насколько нужно двинуться чердаком? – Остара, взглотнув, огляделась, жилистые кулаки орчанки сжимали рукоять оружия, а сама она побледнела, чуть не посинев серой кожей.
– А кто тебе сказал, подруга, – последнюю часть фразы оказавшаяся неподалёку Бритва, можно сказать, процедила, – что они добровольцы? – кивнула она в сторону наручников и ремней, приковывающих ближайшего гнома к ложу.
Остара вздрогнула открывшейся истине, выпучив глубоко сидящие редкие среди клыкачей голубые глаза. Гархар, неподалёку греющий уши, впервые за последний час подал голос, смачно так выматерившись.
Ражая орчанка, приблизившись, уже хотела выдернуть шлейф из нейролинка гнома, когда её запястье перехватила Лелианна. – Уже поздно!
Действительно, гном, пуская кровавую пену в растрёпанную на косы бороду, испепелял налитыми кровью глазами. Он ненавидел все и всех. Жаждал принести миру муку, в коию его окунули с головой!
Правая трансформированная в крючья рука потрошительницы оборвала это стремление. А хозяйка монозаточенных резцов оглядела залу, и стоящей рядом орчанке стало не по себе, ведь алые линзы механических основ, так резко контрастирующие с кровавыми кончиками белых прядей разной длины, обрамляющих прекрасно мертвое лицо, будто источали сами отсветы ада глубинные его подземелья в коих их нелёгкая сегодня занесла.
Здесь в часовнях не было врагов, но беззвучно пускали гранёные снаряды возмездия и отрывисто скорбным реквиемом гавкали гиены. Тяжелея кровоточащими сердцами, боевики банды двигались от храма к храму, часто затворяя глаза тем мигом, когда указательный палец давил на скобу.
Четыре десятка пещер, будто клуатрами соединённые коридорами, размещались вокруг центральной, поистине циклопической. Настоящая базилика ужаса, чьи стены были сродни коридорам выстланы пригвождёнными анкерами телами. Здесь лампы сменили сотни свечей с приторным запахам ладана, пробивавшимся даже сквозь фильтры респираторов. Неровное пламя светцов тенями плясало по пространству, делая плотские барельефы по скальной поверхности еще более жуткими. В головной молельне кабели не тянулись к алтарям, а уходили сродни лианам ввысь, часто сплетаясь и расходясь. А на каменных пьедесталах белого мрамора лежали далеко не рядовые сектанты.
Блеща в неровном свете свечей серебром, здесь покоилась элита. Сотня, если не больше, элитных воинов. Все как один схожие строением кибернетических тел, смеси едва показывающихся из корпусов углепластика и метала, перевитых искусственных мышц и серво-суставов с узкой впалой грудной клеткой, отделенной от таза сложной позвоночной системой. Тонкие ноги с когтями на стопах, вытянутых обратных голеней с пневматическими поршнями компенсаторами. На вид тщедушные руки трех перстов аж по пять фаланг. Рядом с хозяевами на глади камня покоилось и оружие – укороченные штурмовые винтовки и клинки: катаны, цепные кукри и энергомечи.
