– Нинка, сдавай работу. На сегодня все.
Работницы молча складывали работу, выстраивались перед столом старшей, пока та записывала, не роняли единого слова. Страх наказания за неумело выполненную работу исконно был ведом бабам, научившимся многое сносить задолго до прихода немцев, которые, кстати, хоть и кричали о «новом порядке», а старым большевистским властям кое в чем уступали. Только бабы ни о чем таком не распространялись. Власть она власть и есть. Исполняй – она тебя не съест. Дома со своим мужиком бывает посложнее. А главную бабью заботу – детей растить – никто, кроме бабы, не выполнит. Так что нечего на посторонние дела силы тратить. Пока молодая, еще может, как Нинка, разные разговоры говорить, ей что, за ней нет семьи, детей, если этот, кривой, против нее что задумает, так у нее родители погорюют, да и займутся другими детьми. А людям семейным – нет, нельзя против власти возражать. Пусть занимаются этим те, кому положено.
Глава 2
Вот оно что!
Расходились, скупо кивая на прощанье. Нина пошла задумавшись. Дома шепталась долго со старшей сестрой – та не видела в незнакомом человеке, работавшем в управе, никакой опасности, отец, по крайней мере, от него не бегает.
– Что? – Нина была удивлена несказанно. Валентина сидит дома под предлогом помощи матери, (правду сказать, с неё толку, что с Райки малолетней – все больше книжки читает, а по хозяйству мать управляется почти одна, да с Тамариной помощью, а сколько помощи от двенадцатилетней девчушки?) и вот, оказывается, сидя дома, ситуацией в поселке владеет лучше, чем Нина, целыми днями пропадающая среди людей то на фабрике, то в гетто, то в молодежной компании.
– Так отец его знает? – Нина не на шутку перепугалась. Вот оно что! Отец всегда ворчал против товарища Сталина, и если б мать ему рот не зажимала и вражеские речи услышал бы кто из её друзей-комсомольцев, страшно подумать, что могло бы произойти! Так это не шутки – вот оно что! У него в управе, значит, друг-приятель завелся! Вот что значили предостережения Ивана, он не свою шкуру берег, когда её от листовок отговаривал. Это он за неё боялся, зная, что отец её с распорядителем работ в управе сошелся! Кому теперь верить? У-у-у, эта Валентина! Сидит посидюха и молчит, как пень, когда такое, оказывается, происходит. А листовки вместе писали, и ошибки Валентина проверяла! Нина позвала сестру из младших:
– Тома, иди, голубонька, сюда. Будь другом, отнеси Ивану книжку. Я записку на десятую страницу положу, не потеряй.
Тамара забежала к мамочке, в сарай, сказать, что с Раечкой Маня будет сидеть, а её саму Нина зовет – и через минуту ее пальтишко уже замелькало в конце улицы.
Нина назначила свидание Ивану, Но и сама не знала зачем. Плана у нее не было, она была почти что в панике, она чувствовала себя одинокой на этом свете. Иван должен был что-нибудь сделать, решить или придумать. Она ходила по дому, перекладывала с места на место какие-то вещи. Вошла мать за каким-то своим делом, взглянула на Нинку строго, коротко приказала:
– Пол вымой. Скоро отец вернется.
Нина подумала: «Валя вымыть не могла за целый день?» Вслух не сказала, матери никто никогда не перечил. Взялась за тряпку.
Вскоре на крыльце затопали, сбивая грязь, постучали, голос отца произнес: «Проходите в дом». – «Интересно, с кем это он? Ивана на „вы“, что ли назвал?» Нина выглянула в сени – и так и замерла: в дом входил, согнувшись, чтоб не удариться о притолоку, этот «кривой» с его непонятной усмешкой, а отец уже распоряжался:
