Они засмеялись, даже Куми улыбнулась за компанию. Нариман спросил мальчиков, как дела в школе после каникул.
– Как вам нравятся новые уроки?
– Они уже не новые, дедушка, – ответил Джехангир. – Учебный год давно начался: одиннадцатого июня. Почти два месяца назад.
– Так давно? – усмехнулся Нариман, вспоминая собственное детство, когда время вело себя так же разумно, а не проносилось равнодушно мимо, как теперь, когда дни и недели пролетают в мгновение ока. – А как ваши учителя?
– Нормально, – хором ответили оба.
– Расскажи дедушке, кем тебя назначила учительница, – подсказала сыну Роксана.
– Я – контролер домашних заданий. – Джехангир объяснил, что в классе три контролера, которым поручено проверять выполнение домашних заданий в классе.
– А если окажется, что кто-то не выполнил? – спросил Нариман.
– Я должен сказать мисс Альварес, и этому мальчику поставят ноль.
– И ты это делаешь?
– Конечно! – ответил Джехангир, а его мать изобразила на лице удивление вопросом.
– Ну, а если ты дружишь с этим мальчиком? Все равно скажешь учительнице?
– Мои друзья всегда выполняют домашние задания.
– Толковый ответ, – заметил Джал.
– Так чей же сын? – спросил Йезад, и все засмеялись.
– Если бы такую систему ввело правительство Индии, – сказал Джал, – богатые ученики вместо домашних заданий давали бы взятки учителям.
– А директор школы, – хихикнул Йезад, – грозился уволить учителей, если те не будут отстегивать ему процент.
– Не учи детей коррупции, – сказала Роксана.
– Коррупция носится в самом воздухе, которым мы дышим. Страна специализируется на превращении честных людей в жулье. Правильно, чиф?
– Ответ, к сожалению, да.
– Псу под хвост пошла страна. И не породистому псу, а шавкам.
– Может быть, коалиция БДП и Шив Сены исправит дело, – предположил Джал. – Мы должны дать им шанс.
Йезад засмеялся:
– А ядовитой змее ты тоже дал бы шанс, если бы нарвался на нее? Эти две партии и подначили индусских экстремистов на разрушение мечети Бабри Масджид.
– Да, но то было…
– А как насчет ненависти к меньшинствам, которую Шив Сена насаждает уже тридцать лет?
Он отхлебнул большой глоток виски.
– Пап, а ты знаешь, что Шив Сена устраивает концерт Майкла Джексона? – влез Мурад.
– Все знают, – ответил ему Джал. – В газетах было. И Шив Сена миллионы на этом загребет. Они добились освобождения от налогов, потому что это, видите ли, культурное событие национального значения.
– А как же! – откликнулся Йезад. – Майкл Джексон со своим сверкающим гульфиком и рукой на пахе жизненно необходим для нации. Удивительно, что лидер Шив Сена не объявил его врагом чего-то, даже врагом хорошего вкуса не объявил. Ведь этот придурок направо и налево раздает ярлыки «анти» – антито, антисе. Южане у нас – антибомбейцы, Валентинов день – антииндусская затея. Кинозвезды, если они родом из той части Пенджаба, которая после сорок седьмого к Пакистану отошла, предатели родины.
– Боюсь, если у него живот начнет пучить от карелы, так он эту тыкву объявит антинациональным овощем, – хихикнул Нариман.
– Будем надеяться, что ему набедренная повязка в паху не натирает, а то как бы он все нижнее белье не запретил, – сказал Джал.
Йезад налил себе виски, разбавил содовой.
– Откровенно говоря, мне все равно, кто у нас в правительстве и что они там делают. Я больше не верю в спасителей нации. Каждый раз получаем спасителя с половинкой.
– Пап, а почему ты про все говоришь «с половинкой»? – спросил Джехангир.
