– Результатом судебно-медицинской экспертизы.
– Результатом судебно-биологической экспертизы, которая показала, что на лезвии ножа, найденного на месте происшествия, имеются потожировые следы и следы крови, по групповой принадлежности совпадающие с группой крови обвиняемого.
– Показаниями свидетелей Лёлькина Абрама Моисеевича и Болькяна Ашота Ованесовича, которые были приглашены в качестве понятых при освидетельствовании задержанного Невезухина И. В.
– Протоколом обыска квартиры, где проживал обвиняемый Невезухин И. В.
– Результатами трассологической экспертизы, согласно которым недалеко от трупа убитого обнаружены следы обуви, соответствующие подошвам обуви, в которую был обут обвиняемый в момент задержания.
– Свидетельством о разрешении на торговлю алкоголем в кафе-баре «Радуга»…
Пилатов снова не выдержал и выругался вслух: он ещё мог с трудом понять упоминание об обыске в квартире обвиняемого, при котором ничего не нашли, но что может доказывать в этом деле «разрешение на торговлю алкоголем» в баре?!
Судья пролистал ещё несколько страниц, но на них не нашёл ничего существенного, кроме фамилий непонятных свидетелей и списка каких-то малозначимых документов.
– Ой, а Вы уже здесь, уважаемый Пантелеймон Пилипович? – спросила незаметно вошедшая в кабинет пожилая судья Лариса Матвеевна Маслова.
– Ах, это Вы?! Драгоценнейшая Лариса Матвевна! – оторвавшись от документов, поздоровался с коллегой Пилатов.
– Гляжу, Вы всё стращаетесь изучением дел острожных, Пантелеймон Пилипович? – спросила Маслова, снимая весеннее пальто.
– Да уж, стращаемся-с, драгоценнейшая Лариса Матвевна!
Маслова обожала творчество Достоевского, и на старости лет (а ей исполнилось уже шестьдесят четыре года) предпочитала изъясняться исключительно на языке классиков русской литературы позапрошлого века. Пилатов из уважения к возрасту подыгрывал причудам старушки.
– Ох, не бережете Вы себя, милейший! Так ведь и с инфарктом Микарда на пенсию уйдете…
– Миокарда, любезнейшая Лариса Матвевна! – с улыбкой судья поправил старушку. – А что делать-то прикажете-с, коли такое в державе творится?
– Да, воля Ваша, Вы всенепременно правы! Вот, скажите пожалуйста-с, случай намедни представился! Дело вчера слушали ужасное…
– Что за дело? – с интересом спросил судья.
– Ой, и не спрашивайте! Страшное дело – негодяй один невинную девицу снасиловал! Мы с госпожой из прокуратуры аж расплакались в кабинетах после заседания, так нас рассказ потерпевшей поразил! Ох, бедняжечка, как же можно было так издеваться над несчастным дитятком!
– Развращение малолетних? – уточнил Пантелеймон Пилипович.
– Нет, Боже упаси, этого ещё не хватало! Однако девочке всего-то двадцать с лишком лет давеча исполнилось… Такая молодая, а уже инвалидность, ох…
– Так сильно избили?
– Нет, нет! Там всё хуже, гораздо хуже!
– Так что же?
– У бедняжки тяжелейшая психологическая травма – после случившегося ходить не может. Да, да, последствия шока! Представляете, в коляске на суд привезли-с!
– Так что же всё-таки случилось? – продолжал допытываться Пилатов.
– Ой, а как бедненькая плакала, так растрогала нас своим повествованием, что я аж решение сразу вынести не смогла! Десять лет строгого режима, и то, пожалуй, мало для такого негодника! Вот представьте себе, любезнейший Пантелеймон Пилипович, она стояла себе на автобусной остановке… а этот негодяй, нет, ну Вы только подумайте – она ведь гуляла с ним пару раз в парке до этого случая… а этот негодяй увидел её там одну и возгорел нечестивым желанием! Завёл в кусты и вынул… Ой, как же это сказать, срам-то какой! – Маслова наклонилось к Пилатову и тихо шепнула:
