– Хорошо бы нам уже продвинуться дальше, – сказал он кому-то на сцене.
– Клайв еще не появился.
– Разве мы не можем заняться вторым актом?
– Он нужен во всех актах.
– Господи, да где же он?
– Сказал, что поедет на поезде в восемь тридцать из города. Либо поезд опаздывает сверх всякой меры, либо Клайв его пропустил.
– И зачем он все время так спешит в город?
– Он ездит повидаться с женой.
– Подумать только! Каждый вечер?
– Да.
– Ну, надо же…
Все это казалось таким нереальным. «Может быть, эффект искусственного освещения», – думал Найджел. Раньше ему не приходило в голову, как мало актеры и актрисы видят солнца. Вдруг он поймал себя на том, что случайно подслушивает разговор двух человек, стоявших рядом с ним в темноте.
– Но, дорогая, неужели тебе необходимо так за ним бегать?
– Не глупи, дорогой, нужно быть зайчиком с такими, как он, чтобы хоть чего-то добиться.
– Ты что, хочешь сказать, что в театре нужно извлекать выгоду из своей женственности, чтобы получить работу?
– Ах, неужели ты действительно думаешь, что люди получают роли за одну только способность играть?
Кто-то на галерее осветителя включил прожектор, и в короткой вспышке Найджел увидел, что эти двое были Дональд и Изольда. Совесть подсказывала, что он должен отодвинуться, но любопытство вынудило его остаться. Его не заметили.
– Если бы только ты не был так кошмарно ревнив, дорогой…
– Изольда, послушай. Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю…
– Да уж. Мне ли не знать…
– Конечно, тебе это зверски надоело, ты ведь меня не любишь.
– Милый, я уже говорила тебе: я тебя люблю. Но, в конце концов, мне же надо думать еще и о карьере…
– Джейн! – вдруг раздался голос Роберта с переднего ряда. – Позови-ка Изольду, будь так добра, дорогая. Хочу с ней быстренько просмотреть ее песню.
– Не нужно, дорогой, я уже здесь, – сказала Изольда и двинулась вперед по проходу.
Маленькая группа на сцене разошлась в разные стороны.
– Друзья, не уходите, – попросил Роберт. – Просто освободите сцену. Это не займет много времени, а после начнем, с Клайвом или без. Кто-нибудь может читать за него. Ты отрепетировала танцевальную часть? – обратился он к Изольде.
– Да. Но я не знала, какие будут декорации. Все будет как сейчас?
– Ричард, можно ли для первого акта оставить все как есть? – спросил Роберт у сценографа.
– Задники в «Оксфорд плейхаус»[34] будут стоять дальше, – ответил Ричард. – И там нет стола. Джейн, Джейн, дорогая!
Помощник режиссера выскочила из своего закутка, как кролик из шляпы.
– Джейн, этот стол должен быть гораздо дальше.
– Извини, Ричард, но сам вспомни – он же закреплен. Мы не можем его передвинуть – и так с ним довольно промучились.
– Что ж, ладно, не важно, – сказал Роберт. – Сделай пока то, что можно. Брюс, дружище, – добавил он, обращаясь к молодому человеку в оркестровой яме, – сыграешь нам этот номер сейчас, ладно? Все сразу, оба куплета.
Молодой человек в оркестровой яме мрачно кивнул.
– «Сердце зачем живет и бьется?» – уточнил он.
– Именно. Это старая песенка[35], но довольно забавная. – Он повернулся к Изольде. – Готова, дорогая? Так, какая там у нас последняя реплика? Ах да, Клайв говорит: «Ну, давай пой, если тебе так хочется».
– Тише, пожалуйста! – Приглушенное бормотание за кулисами резко прекратилось.
– «НУ, ДАВАЙ, ПОЙ, ЕСЛИ ТЕБЕ ТАК ХОЧЕТСЯ!» – рявкнул Роберт.
Пианист сыграл пару вводных аккордов, и Изольда запела.
