Остаток рабочего дня Гольдман провел в слегка разогретой сауне офиса – выпаривал токсины из тела. (Финская баня была любимым местом Бориса Аркадьевича. Когда турецкие мастера делали в офисе евроремонт, российские работяги параллельно, в рекордном темпе, трудились над довольно скромной по размаху банькой. На бетонных полах офиса еще только лаги лежали, а Борис Аркадьевич уже воплотил в жизнь свою мечту – сухая парная для него одного. Толстый хозяин «Гелиоса» не любил общественных парных и гостей приглашал очень избирательно.)
В тот день Марту и «лучшего друга» Владимира Александровича Гольдман с собой не позвал. Он больше не хотел их видеть. Они уже стали неприятным напоминанием. От секретарши Домино узнала: на субботу шеф заказал билеты в Цюрих.
Вечером в офисе Гудовин получил от Марты конверт с валютой.
– Здесь пять тысяч, – сказала Домино. – Не жмоться, Вовик. Сколько девчонка за ствол ни попросит, столько и давай. Но начинай с трех.
– А не жирно ей будет? – покачивая конверт на ладони, спросил Гудвин.
– Не жирно, – отрезала Марта, – в самый раз. И сам не ходи. Пошли кого-нибудь. С тобой она договариваться не будет. Понял? – Гудовин хмыкнул и направился к выходу. – Потом с Борика сторицей возьмем! – бросила вдогонку Домино.
В половине девятого вечера в квартиру Марты, шатаясь, ввалился окровавленный Гудвин. И без того обычно бледное лицо Вовы было белым до синевы. Вся левая сторона джинсовой рубахи пропиталась красно-бордовым. Гудовин зажимал ладонью рану в верхней половине груди. Поверх рубахи на него была накинута чужая огромная ветровка.
– Она шмальнула в меня, Домино, – просипел Гудвин и упал на стул в прихожей.
Марта заполошенно оглянулась и побежала в комнату к телефону.
– Надо скорую вызвать! – крикнула она на ходу.
– Погоди, – остановил Гудвин. – Пуля в мякоть вошла. Легкое не задето…
– Откуда ты знаешь?! – почти прорыдала Домино. Вид и запах крови напугали ее до дурноты.
– Погоди, не суетись. Лучше перевяжи…
Обматывая плечо Гудвина бинтами, Марта смотрела, как быстро они намокают, и старалась дышать ртом. Но тошнотворный, обморочный запах, казалось, проникал сквозь поры, его вдыхали испачканные руки, голова кружилась, путались мысли.
Через десять минут, придерживая левую руку, Вова расслабился в кресле и попросил выпить.
– Не дам, – отрезала Марта. – Откроется кровотечение, сдохнешь от потери крови.
– Не сдохну, – растянув посиневшие губы в усмешке, пообещал Гудвин.
– Что случилось, Вова?
– Девчонка в магазин пошла… – с перерывами начал Гудвин, – я встал в подъезде и начал ждать…
– Сам?! – ужаснулась Домино.
– Сам.
– Идио-о-о-от!! – взвыла Марта. – Я же тебе сказала, пошли кого-нибудь!
– Согласен, – кивнул Гудвин. – Но я подумал… жирно ей будет три куска. Чалый за ней в магазин потопал… вернулся, говорит, сукой буду, ствол в сумке. Она тяжелая…
– Ну! – подстегнула Марта.
– Ну, я встал в подъезде, начал ждать… Хотел «на плечах» в хату войти, поговорить. А она ствол из сумки – и сразу в меня…
Марта представила, как в темном подъезде девушку встречает кошмар из ее снов, и подумала: «Повезло Вове. Могла и в голову попасть». Сама Марта так бы и сделала, и ни за что не промахнулась бы.
– Маслина где?
– В стене сидит, – поморщился Вова. – Но главное, Марта… меня видели. Баба какая-то в подъезд заходила, и… мужики с лавочки на выстрел оглянулись…
Глядя на Вову, Марта глубоко задумалась. Вид крови уже перестал ее тревожить, мысли сновали привычно и бойко. Домино готовила новую комбинацию.
