Дело Варнавинского маньяка - страница 24



Наконец, Агриппина вырвалась из сыщиковых объятий, отступила на шаг и сказала сиплым голосом:

– И будет жить!


Спустя несколько минут Лыков заседал в обширной гостиной и пил чай. Варенька с Грушей устроились напротив и рассказывали наперебой:

– Его ударили ножом сзади под левую лопатку. Целили в сердце.

– Но оно же у него не там! – радостно воскликнул Алексей.

– Вот! А тот, кто бил, этого не знал!

Титус имел очень редкую патологию: сердце у него помещалось справа, а не слева. Это обстоятельство ничуть ему не мешало, а вот теперь спасло жизнь.

– Где это случилось?

– В конце Солдатской улцы, за бараками для обучения запасных.

– Как же он спасся, а не истек кровью?

– Его стоны услыхал Тимофей Рукавицын, юноша, который случайно проходил неподалеку.

– Тимофей Рукавицын? Не сын ли он Евлампию Рафаиловичу?

– Да, – ответила Груша. – А вы его откуда знаете? Съемщик здешний. Он нам ваши вещи с парохода завез, вот мы с Варей и побежали навстречу.

– Да мы плыли вместе на этом пароходе. Разумный дядя!

– Все семейство Рукавицыных очень порядочное. И Тимфей в родителей пошел. Он, собственно говоря, и спас Якова. Тот был еще в сознании и успел дать юноше инструкции, как остановить кровотечение. А потом впал в забытье… Но Тимофей сумел его правильно перевязать и дотащил на себе до больницы.

– Надо бы отблагодарить паренька!

– Я уже ходила к ним, предлагала триста рублей, но там не приняли. Стыдно, говорят, деньги брать за спасение христианской души.

– Хм… Ладно, я найду способ. Как Ян чувствует себя сейчас? Я могу с ним немедленно поговорить?

– Яша еще очень слаб, но в сознании и медленно поправляется. Мы можем пойти к нему хоть сейчас.

– Вот только умоюсь с дороги, и сразу пойдем. Варенька, а где мои разбойники?

– В поместье, с няней Наташей.

– А Окуньков при них?

Варвара Александровна хлопнула длинными ресницами:

– Денно и нощно, как ты и велел. А что?

– Молодец, все верно. После больницы поедем к ним.


Земская больница представляла собой длинное одноэтажное деревянное здание в конце Набережной улицы. Через полчаса Лыковы с Грушей входили в дворянскую палату, довольно чистую. Пахло карболкой и персидской ромашкой. Бледный, как полотно, с бесцветными губами, на ней лежал Титус и вяло глядел в потолок. Увидев посетителей, он сразу повеселел.

– Здравствуй, Яша! Извини – ехал и не чаял с тобой побеседовать. Есть ведь Бог, а?

– Есть… – согласно прошептал бывший грозный сыщик.

– Ты видел того, кто тебя ударил?

– Нет… Сразу потерял сознание… Потом очнулся… слышал, как он уходил… Мог повернуться, чтобы его увидеть… побоялся добьет…

– Хорошо сделал, что не повернулся. Главное, что ты живой. А этого вурдалака оставь теперь мне. У меня отпуск на два месяца – время есть.

Титус слабо улыбнулся:

– Конец ему теперь… лишь бы не сбежал…

– Но это он, маньяк? Ты, стало быть, напал на его след?

Тут Алексея ждало сильное разочарование.

– Ни на что я не напал… Ходил, выспрашивал… Все чего-то боятся… сразу замыкаются… Получил записку…

– От кого записка? И где она сейчас?

– Дома… в столе.

– Ею тебя вызвали к казармам?

– Да. Поверь, я был осторожен… Никто не смог бы подойти незаметно… Но этот подошел…

– М-да. Такое по силам лишь пластуну, и то не всякому.

– Я уже думал об этом… Такой, как ты, с военным опытом… Или охотник…

Тут вдруг Ян откинул голову и ровно задышал – впал в забытье.

– Пойдем. – Супруга потянула Алексея за рукав. – Он еще слаб, на сегодня достаточно.