– И он подросток или мужчина некрепкого телосложения. Так?
– Предположительно, да.
– А тот, кто сумел подкрасться к опытному Титусу и нанести ему практически смертельный удар, не подходит под ваш портрет.
– Не подходит, – вздохнул доктор.
– Вывод?
– Вы же сыщик, а не я!
– Вывод тот, что их двое. И они могут быть как связаны между собой, так и совершенно не связаны.
Собеседники расстались по-дружески. Захарьин обещал сообщать Алексею все, что сумеет узнать по интересующему его делу. И вообще, поняв, что за поиски маньяка взялся серьезный человек, уездный доктор как-то повеселел…
А Лыков вернулся домой задумчивый. Подросток или субтильный мужчина… Возможно, старик… Это как? Прожил век с такой червоточиной в душе, и никто его не раскусил? Невозможно. Бок о бок с людьми, много лет. Кто-то да заметил. Но молчит. Полицию на Руси не любят. Где могут, стараются обойтись без нее. Опять же город маленький, узнают, сочтут за наговор. Надо зайти завтра к Рукавицыну, потолковать с ним. Пусть порасспросит обывателей по-свойски. Ему скажут такое, что Лыкову или судебному следователю не сообщат никогда.
Теперь второй. Уж этот точно не подросток! К Титусу суметь подкрасться… Лыков залез к Яну в стол и нашел упомянутую им записку. На четвертушке простой почтовой бумаги было написано аккуратным, типично писарским почерком: «Если хотите узнать важное, приходите сегодня в полночь в конец Солдатской улицы где бараки для ратников. Только один и возьмите двадцать рублей за что сообщу». Вот и первая улика! Начертание букв казенное, без видимых индивидуальных особенностей. Но завитушки в букве «в» любопытные, и «р» сильно сплюснута; пригодится в розыске.
Наконец, умывшись и собрав гостинцы, Лыков оправился в Нефедьевку. Экипаж Титус обновил. Легкую стальную пролетку, сработанную в Варшаве, споро тащили две гнедые башкирки. На козлах восседал кучер Сазонт Сазонтыч, катавший еще Варенькиного деда. Сама Варвара Александровна сидела рядом с мужем, прижимаясь к его могучему плечу; напротив примостилась Груша.
Нефедьевка расположена всего в восьми верстах от уездного города. Ничего себе имение! 30 000 десятин строевого леса, 1700 – пашни и усадебной земли, 2100 десятин выгону и почти 6000 сенокосу (чистого, мокрого и с кустарником). Дача имеет форму большой, вытянутой с запада на восток трапеции. Широкий конец этой трапеции примыкает к лесной речке Наврас, а узкий выходит к устью другой местной речки, Лапшанги, у впадения ее в Ветлугу. По границам владений расставлено шесть кордонов, в каждом проживают по два объездчика (женатые – с семьями). Объездчики на крепких конях и хорошо вооружены. Их главная задача – недопущение порубок, но плюсом еще надзор за состоянием фонда. Титус успел создать целую службу, новую для уезда. Он назвал ее несколько претенциозно: «отделение по воспроизводству леса». Артель вольнонаемных мужиков во главе с опытным лесоводом занимается теперь выращиванием саженцев и их посадкой. Кроме того, зимние вырубки упорядочены и наносят минимальный ущерб природе. Все это Ян успел сделать всего за два года!
На высоком берегу Лапшанги, с видом на пойму Ветлуги, стоит обширная барская усадьба. Главный дом в 18 комнат подремонтировали, покрыли крышу оцинкованным железом и заново выложили все печи. Рядом с ним расположены службы: баня, прачечная, летняя кухня, конюшня, дровник, казарма для прислуги, гостевой флигель. Особняком поставлен дом управляющего. Все это окружено парком, спускающимся к реке. Парк запущен, но еще красив; Титус грозился заняться им, однако руки пока не дошли. Наконец внизу, у реки, поставлены лодочная пристань и лесопильный завод; особняком огорожены две купальни.
