– Найти? – Марина растерялась. – Я здесь… в общежитии неподалеку… а вечером – университет…
Она уже забыла, как разозлилась сначала на этого самодовольного человека, и сейчас стояла перед ним, как растерянная влюбленная девчонка перед старшеклассником…
На спектакль она все же пришла: как-никак Павел Македонский был личностью легендарной и когда-то его роли очень нравились Марине.
После спектакля она заглянула за кулисы, а потом… Потом случилось то, что и должно было произойти. Через несколько встреч Марина с ужасом поняла, что влюблена. Павел Сергеевич относился к девушке очень бережно, старался предугадать любое ее желание, дарил цветы, брал с собой на артистические тусовски, но никогда не давал повода усомниться в благопорядочности своих намерений. В какой-то момент, когда Македонский в очередной раз проводил девушку до общежития и на прощание лишь слегка прикоснулся губами к ее руке, Марина разозлилась: неужели она так дурна, что он даже не попытается ее поцеловать? Нет, конечно, она бы не позволила большего, но почему же он не попытался…
Ночами она стала хуже засыпать, а во снах видела только Его, единственного и любимого. У девушки замирало сердце, когда Македонский нежно целовал ее в губы, а потом осторожно расстегивал кофточку и начинал так же нежно целовать шею, грудь…
В конце второй недели знакомства Павел Сергеевич пригласил Марину к себе в гости. «Знаете, у меня сегодня своеобразный юбилей – четверть века актерской деятельности». И девушка не смогла отказаться от визита, боясь обидеть юбиляра. О лекциях, которые сегодня следовало прослушать в университете, она, естественно, забыла.
Старинный дом на Васильевском острове, где жил Македонский, находился неподалеку от Смоленского кладбища…
После выпитого шампанского слегка кружилась голова, Марина счастливо слушала увлекательные театральные рассказы хозяина квартиры и в полумраке комнаты, освещаемой двумя свечами в старинных канделябрах, видела лишь любимые глаза. Все произошло, будто они оба уже давно готовились к этому. Марина провозгласила тост за успехи Павла Сергеевича, подошла к нему, чтобы чокнуться бокалами, и вдруг неожиданно для себя поцеловала. Она не помнила, как поставила бокал на стол, и, задыхаясь в объятиях Македонского, помогала ему избавиться от стеснявшей одежды. Если бы кто еще пару недель назад рассказал нечто подобное, Марина бы возмутилась. Но сегодня было можно все. Вечер при свечах в старинном особняке, любимый человек и она. Одни. И где-то далеко-далеко остался тот чужой мир с его горестями, болью и заботами…
Македонский уговорил Марину перебраться из общежития к нему. Окна квартиры выходили на мрачноватую набережную Смоленки. Справа – Армянское кладбище, слева – Смоленское, на котором где-то покоится прах пушкинской Арины Родионовны. Вечером на улице ни души. Лишь изредка мелькают огни проезжающих машин. Сама квартира была старинная и такая же запущенная. Ампирная мебель, казалось, хранила пыль еще с прошлого века; стены сплошь увешаны картинами, а на шкафах, в буфете и просто на полках красовались многочисленные старинные вещицы. Македонский не был коллекционером и происхождение всех шедевров объяснял лишь любовью предков к прекрасному. А Марина и не задумывалась, откуда взялась вся эта красота.
Постепенно она втянулась в новую жизнь, хотя продолжала учиться и работать. Иногда к ней забегала подруга Катя, восхищаясь произошедшими переменами. Правда, теперь с Македонским они вместе бывали на публичных мероприятиях не так часто: он говорил, что не хочет, чтобы Марину воспринимали как очередную глупенькую подружку. Она обижалась, но молчала. Тем более приятными оказывались немногочисленные выезды.
