– Ой, Армуф весьма приличный мальчик, чтоб ты там не думала. – Наконец-то, к Мя вернулась его обычная манера общения, исчезла дрожь и погас тревожный блеск в глазах. – Он заходит к старому Мя за тем же вопросом, что и ты, деточка. Такой милый юноша, он не отказал в помощи старому Мя, когда одна хорошая девочка попыталась свернуть мне голову. Армуф не пожалел любимой секиры, чтобы только бедный Мя смог закончить все дела с буйной деточкой.
Я вытаращила на него глаза и почувствовала, что к щекам стремительно приливает кровь. Вполне можно было ожидать, что руки начнут работать на рефлексах. Ну, ладно бы просто отмахивалась, но попытаться сломать Тихонькому шею… Я снова посмотрела на пальцы правой руки. Да, счастье для всех нас, что рукоять секиры была обита хорошим железом, а не декоративной жестью. Похоже, и дерево рукоятки отличалось изрядной прочностью, раз все еще было цело. Однако будут Армуфу теперь на любимом оружие памятные отметины – пять глубоких вмятин от моих пальцев.
Я не без усилия заставила себя разомкнуть хватку. Урсолак в тот же миг отскочил от стола и перехватил секиру уже двумя руками, беспокойно наблюдая за всеми моими действиями. Я же попыталась сесть. Удалось мне это только с третьей попытки, и то потому, что Мя спрыгнул с одной из трапеций и уперся мне в спину всеми конечностями, включая хвост. Я обратила внимание, что мои грудь и живот перепачканы подсохшей кровью и попыталась прибросить, на какой же минуте операции тело начало сопротивляться пишогу. Выходило, на самой финальной стадии… Ладонь тут же метнулась к левой половине груди, зашарила.
– Да вот оно – твоё сокровище, цветочек волшебный, – прозвучал над ухом голос Мя, а перед моим лицом возник давешний стеклянный колпак.
Я моргнула, качнулась назад, всматриваясь под стекло. Сардонический смешок вышел сам собой, и я пробормотала:
– А привези-ка мне, батюшка цветочек…м-мать, желтенький.
Колпак был по нижнему краю густо покрыт рунической резьбой, сейчас пронизанной зеленым мерцанием, то набирающим силу, то гаснущим. Внутри же, повиснув словно на невидимых ниточках, находился «эльфийский подарочек» – золотой ирис-убийца. Все тот же искусно выполненный венчик, мечевидные листья делали бы его произведением ювелирного искусства… если бы он не был заляпан кровью сверху до низу. И если бы не сеть свисающих с нижней части стебля щупалец, конвульсивно сокращающихся и выпускающих стрекальца с хорошо видными крючками. Вот тебе и уточненные Hen Ichanel, бессмертные эстеты!
Я опять нервно провела ладонью по груди и трудно сглотнула. Да уж, вовремя Армуф явился в домик Мя и сунул в мои шаловливые пальчики свою секиру. Урсолак с нескрываемым отвращением смотрел на упрятанный под надежную защиту магического колпака цветок. Потом коротко угрюмо глянул на меня, покачал головой и наконец опустил свое грозное оружие. А после и вовсе стал пялиться куда-то в угол, фыркая и невнятно ворча. До меня постепенно дошло, что я все еще наполовину раздета. Подсохшие кровавые разводы не сойдут даже за боевую раскраску, которая некоторым островным племенам успешно заменяет одежду.
– Ой, деточка, ты засмущала славного Армуфа! – хихикнул Тихонький, держа колпак со злосчастным ирисом, как великую реликвию. – Таки сходи, ты же знаешь, где у старого Мя умывальник. Твоя одежка уже там, ты не сомневайся. Иди-иди, твои голые телеса возбуждают единственное желание – тебя накормить!
