– Говорят, их натравили на какого-то изгоя, который той ночью прикончил двоих в библиотеке, – ухмыляется мордоворот. – Вот кому я не завидую.
По спине табунами бегают мурашки.
– Что с вами, Прайд, – участливо спрашивает старуха. – Вы посинели, как мертвец.
Я бормочу в ответ что-то нечленораздельное.
Эти гребанные мертвяки до сих пор бродят по городу и разыскивают меня. И у них есть огромное преимущество.
Они откуда-то знают мое имя.
Я не сразу понимаю, что за звон раздается вокруг меня, и думаю, что это звенит в ушах.
Когда, наконец, до меня доходит, я достаю из кармана дребезжащий телефон.
– Алло, Яр? – голос Азуми встревожен. – Возвращайся немедленно. Синти в беде.
Интерлюдия 2. Синти
Общение с бандюками для Синти было возвращением в детство. Ностальгией.
Колумбия. Трущобы на окраине столицы. Отец, смотрящий на районе, обходит территорию, собирая с терпил бабло для картеля. «Ты в среду заходил, Диего! И снова пришел? Это не по правилам!». «Правила меняются, Алонсо. Они не вечны. Ты разве мне не рад? Ведь если не буду заходить я, зайдет Лысый с братьями. Кто тебе больше нравится? Я или Лысый? Вон даже моя дочка знает, кто такой Лысый. Синти, знаешь Лысого?». «Лысый – фу!» – пищит пятилетняя Синти, которую не с кем оставить дома. Отец смеется. Через шесть лет Лысый, позарившись на район, убьет отца выстрелом в затылок. Через двенадцать Синти из снайперки перебьет Лысому колени, подойдет не спеша вплотную и всадит пулю в лоб. Потом еще одну. И еще. Его братья устроят за ней охоту, ей придется прятаться и навещать их поодиночке. Первого она задушит велосипедной цепью. Второму отпилит тупой пилой голову. А третьего завалит за семейным обедом выстрелом с расстояния в километр. Это она зря сделала. Ей хотелось шумного эффекта. Она его получила. Это был поминальный обед. Весь клан покойного Лысого поклялся найти Синти и принести ее голову Лысому на могилу. Если раньше за ней охотились три человека, то теперь больше сотни. Потому она и сбежала из Колумбии.
Два года прошло, а она до сих пор вздрагивала, услышав характерный колумбийский говор.
Для похода по злачным местам она решила не одевать свои обычные обтягивающие майки и шорты типа «лобок прикрою, остальное не обязательно». Сейчас на ней было сплошное мешковатое камуфло.
Полдня она объезжала осведомителей, мелких продажных бандосов, которым взападлу было стучать копам, и поэтому они стучали частным детективам. Некоторым уже резали языки и головы. Оставшиеся были осторожны и, получив вызов, встречались в подсобках, подвалах и на помойках. Камуфло для таких мест было в самый раз.
Никто ничего не знал.
– Чтобы кто-то из местных умыкнул девку Беллов? Изощренный способ самоубийства. Пуля в башку проще.
– Залетные это. Зуб даю. Австралийцы.
– Почему австралийцы?
– Потому что все, кто ближе – знают Беллов. Если не австралийцы, значит новозеландцы.
– Беллы ее сами зарезали и утопили. Шалава была конченная. А шалава во главе клана – позорище, пусть даже от нее только тушка осталась бы.
Эту версию Синти сперва отметила как перспективную. Но потом вычеркнула, вспомнив, что старая Леди Белл в молодости была не просто шалавой. Она была шалавой-примадонной. Сенсеем шалав. Профессором. Чемпионом и рекордсменом. Если бы шалавам давали воинские звания, то Патрисия Белл уже в пятнадцать лет получила бы генералиссимуса. Шалава во главе клана была традицией Беллов.
