Каждый день приходил Тристан на дворцовую площадь, будто заключив со старым королем вечный договор, хотя прежде его не замечали ни в постоянстве, ни в преданности. Ни разу старик не покинул замок, но и ни разу не пропустил вольные песни молодого певца.
Вечером последнего дня недели, когда все улеглись спать, Тристан пришел под окна дворца, а король покинул свое убежище и вышел на площадь. Никто не нарушал их уединение, площадь опустела, город будто вымер. Гнев в душе короля улегся, осталась лишь печаль. В тишине струны лютни играли опасный напев, вызывающий воспоминания о былых страстях и ошибках, а голос рыжего трубадура окутывал мягким покрывалом.
– Целую неделю ты играл для меня, Тристан, хотя мне недостало смелости попросить, – печально произнес его величество. – И никогда прежде я не слышал ничего прекраснее. Скажи, что привело тебя в мой дворец?
– Ходили слухи, что уже много лет король сидит взаперти, не способный ощутить жизнь на вкус. Что он так долго отдавался войнам и заботам, что позабыл все остальное, а потом забыл и то, что раньше помнил. Никто не мог пробудить усталого старика, и даже кинжала убийцы ему не дождаться, ведь его слишком любит народ. Говорят, ты стал настолько глух, король, что не можешь различить поступь Смерти. Нет в мире более трагичной истории.
Тристан замолчал, грудь его приподнялась от тяжелого вздоха. Ни одного чувства не мог он утаить – и не хотел этого делать.
– Я пришел снова научить тебя слышать. Теперь ты слышишь, король? Прислушайся.
Старик вдохнул прохладный вечерний воздух – и тот ощущался свежим, как никогда прежде. Пусть становилось темно, но алые волосы трубадура и блеск камней в его ушах король видел отчетливо и ясно. Запах дыма из таверны за стеной щекотал его ноздри. Холодная пряжка пояса, инкрустированного золотом, холодила руку. Слышал ли он? Печальный голос Тристана разбивал сердце усталого правителя своей неизбывной молодостью.
– Я мог убить тебя в гневе, глупец, – слабо улыбнулся старик.
– Что ж в том такого? Распутник окажется за решеткой. Пират утонет, его корабль тоже пойдет ко дну. Разбойника наверняка обокрадут, – пожал Тристан плечами, очаровательный в своем бессердечии. – Так ты слышишь? Раз так, я буду петь.
И он начал играть, озаренный сиянием луны. Бледный свет целовал губы трубадура, и он пел в одиночестве, отдаваясь музыке так полно, что смотреть на это было невыносимо. Король сидел на камнях, и ему казалось, что кто-то невидимый танцует под музыку. Сильные пальцы Тристана мчались по струнам, и чьи-то еле слышные шаги вторили его волшебной песне. Король теперь слышал все очень ясно, и шаги Смерти, очарованной алыми прядями трубадура, он тоже ощутил. Но та не торопилась, дожидаясь, пока Тристан закончит свою песню.
Когда же музыка завершилась, упал замертво старый король, а Тристан отправился дальше, исчезнув без следа.
Ноябрь 2018 года
ВОРОЖЕИ НЕ ОСТАВЛЯЙ В ЖИВЫХ
Подростком я мечтал стать поэтом, похожим на демонического Рембо, лиричного выдумщика Аполлинера или тонущего в экстазе, феерического Уолта Уитмена. Пока я носился, опьяненный медом поэзии, никто мне не рассказывал, что поэт остается частью крохотного сообщества, членов которого обыкновенные люди считают откровенными бездельниками и чудаками. Все в моей семье повторяли, что стихи никто не покупает, но я переводил это как: «Стихи не покупают болваны вроде вас». Когда правда открылась, давать задний ход было уже поздно.
