Но я берегу дыхание. И собственное достоинство. Никуда он не уйдёт. У него печать.
***
Заяр возвращается через полчаса. В руках у него в самом деле ворох валежника. Пока я сижу, прислонившись к стене, и борюсь с ощущением, что меня катают на виверне, он умело складывает растопку колодцем и оборачивается ко мне.
Киваю, подползаю к нему и черчу в воздухе печать.
Ветки с треском загораются. Я не сразу чувствую ползущее от костра тепло. Его всё равно слишком мало. Рубашка промокла насквозь. Я бы её сняла… Но даже не знаю, будет ли лучше, если я останусь голая на ветру.
- Если хочешь, я поищу еду, - предлагает Заяр искоса глядя на меня. Опускаю взгляд на его рану, перемотанную куском моей блузки. Битый небитого везёт… - Всё в порядке, - поспешно говорит он.
- Я сама…
Поднимаюсь на ноги, и тут же едва не отправляюсь в полёт.
Заяр успевает подхватить меня на руки и осторожно опускает обратно на землю.
- Грейся, - твёрдо говорит он. – Я скоро вернусь.
Не остаётся иного выбора, кроме как выполнить приказ…
Заяр
Говорят, что большая часть змей умирает от простуды, не дожив до восемнадцати лет…
Я бы этому в жизни не поверил, если бы не видел сейчас сам.
Здесь не так чтобы холодно. Без рубашки я чувствую себя вполне бодро. А девочке хватило один раз промокнуть, и уже жар…
«Девочке»…
Горько посмеиваюсь над собой. Её сестра мне «девочкой» не казалась. Но сейчас это не важно.
Боюсь оставлять её одну, но нам обоим нужно поесть. Иначе мы так и не соберёмся с силами, здесь и умрём.
Охотиться с голыми руками мне не в первой. Впервой – одной рукой и без когтей. Мельком думаю о том, что нужно было попросить её поменять печать… Но придётся поверить, что она действительно не знает – как. Вообще-то, если это правда – мне каюк.
Её пытаются убить. А я беспомощен как кролик.
Меня охватывает злость, но к счастью злость хорошо действует на мою скорость.
Спустя час возвращаюсь в пещеру с двумя кроликами в руках.
Эгле вяло смотрит огонь. Взгляд затуманился, и это нехорошо.
Присаживаюсь напротив, принимаюсь свежевать мясо.
Эгле чуть оживившись наблюдает за движениями моих рук. Наверное, тоже хочет есть.
Наконец, обе тушки установлены на ветках над огнём. А я, поколебавшись, пересаживаюсь к ней и обнимаю со спины.
Эгле дрожит.
- Нужно снять блузку, - шёпотом, как ребёнку.
Эгле нехотя кивает. Снимать приходится мне.
Обнажённое женское тело в руках могло бы быть приятным, если бы я не ощущал так отчётливо, что её лихорадит. Эгле горячая, как раскалённый камень и немного влажная.
Пытаюсь растирать её плечи, но даже не знаю, помогает это или нет.
У нас мало женщин, но те, что есть, привыкли к холодам не меньше нас. У нас на равнинах иней частенько даже летом лежит на траве. Когда-то давно, когда жемчужницы вытеснили нас с южного побережья, нам казалось, что в таком климате жить нельзя. Оказалось – ничего. А здесь у них – непривычная зелень. Даже осенью всё цветёт. Мы о таких деревьях и травах слышали только в сказках…
Вспоминаю то, что хотел сказать, когда только пришёл.
- Эгле… ты знаешь, где мы?
Качает головой.
- По-моему, это остров, - добавляю то, что успел понять.
Эгле равнодушно смотрит на меня.
- Ну и что?
Молчу подбирая слова. Если не согреется, ей станет только хуже. Будут ли нас искать? Не знаю. Меня-то точно нет.
- Если до завтрашнего вечера за нами никто не придёт – попробуем пересечь реку, - говорит Эгле, будто отвечая на мои мысли.
