В школу можно отправить запрос. Или даже съездить туда. Согласно выписке из личного дела Элеонор Мэйнард, свидетельство она получила пять лет назад в Роймхилле. Далековато, но портальные станции работают – почему бы и нет? И когда он все выяснит…
А что, собственно, он сделает? Скажет свое напыщенное «Мне все известно»? Пригрозит ей разоблачением?
«Мне все известно, поэтому не смей отворачиваться, когда я на тебя смотрю»?
«Я исключу тебя из академии, если не прекратишь делать вид, что не помнишь о той ночи»?
Да уж, замечательное решение.
Оливер посмотрел на разбросанные по столу бумаги. О работе нужно думать. О работе. По крайней мере, следующие три часа. Затем ему предстояло проводить занятия со своей группой, и там уже – как получится.
За месяц студенты прошли вводный курс, и сегодня милорд Райхон планировал устроить контрольный опрос по основным понятиям. Было начитано достаточно лекций, и времени на самостоятельную подготовку хватало, чтобы будущие специалисты хотя бы в формулировках отличали родовые проклятия от кровных, а взаимные от перекрестных, не заглядывая в конспекты.
– Убрать все со столов, – скомандовал Оливер, зайдя в аудиторию, и лишь затем спохватился, что забыл поздороваться. – Добрый день.
Студенты посмотрели на хмурого куратора и в правдивости последней его фразы усомнились. Но вынужденно согласились, что день добрый.
Оливер мысленно отругал себя за несдержанность.
– Мисс Мэйнард, – уже спокойно и благожелательно обратился он к старосте, – кто сегодня отсутствует?
Вышло еще хуже: будто он рычит на всю группу и только с ней одной приветлив. Еще заметит кто-нибудь…
– Отсутствующих нет, – буднично отчиталась Элеонор.
Нелл.
Хелена Вандер-Рут мертва. Элеонор Мэйнард – имя для документов.
Значит – Нелл.
Он снова задумался не о том и не сразу понял, отчего студенты глядят на него так странно.
– Нет отсутствующих? – переспросил, когда после ответа старосты прошло не меньше минуты. – Прекрасно. Тогда приступим.
Ответы студентов не радовали. На память никто из группы не жаловался, и зазубренные определения выдавались на одном дыхании, но когда он просил объяснить что-либо своими словами, молодые люди все, как один, умолкали, находя вдруг что-то интересное кто за окном, кто на потолке, а кто – под собственными ногтями.
– Так кто же мне объяснит, почему родительские проклятия считаются наиболее сильными? – не сдавался Оливер. Придется постараться, чтобы эти юноши и девушки поняли, что главное, чему им нужно научиться, – это думать, самостоятельно делать выводы и принимать решения, а не пользоваться чужими заготовками.
– Простите, милорд, – прозвучало робко. – Мы еще не разбирали эту тему.
– Зато разбирали другие темы, которые должны помочь вам понять эту. И я не теряю надежды, что кому-то это удалось. Ну? Мисс Осгуд? Нет? Мистер Эскин? Неужели никаких мыслей?
Заметил горящие недовольством желтые глаза и отвернулся: «Нет, тебя я не спрошу. С вашей-то квалификацией, мисс Вандер-Рут, стыдно кичиться знаниями перед первогодками».
Странно, что он не подумал об этом, когда увидел, как она развеяла призрачных псов. Подцепить и разорвать чужое плетение сложнее, чем создать собственное, в младшей школе такого не преподают, а «один знакомый маг», который, по ее словам, рассказал, как нейтрализовать фобосов, должен был перед этим потратить пару лет, чтобы научить ее работать с энергетическими потоками.
