– Слушаю и повинуюсь, мой государь. – С глубоким почтением старый служака поклонился и приложил руку к сердцу.
– Да, и пусть приведут на совет пленных.
Подозвав возницу, Ах-маси запрыгнул в колесницу и неспешно поехал к реке, подальше от пропитанного кровью поля. Поля безуспешной битвы. Тут и там валялись трупы убитых, стонали раненые… вражеских раненых добивали.
– Эй, эй! – Придержав колесницу, фараон обернулся к свите. – Что это еще за жестокости? Этак у нас совсем пленников не останется. Вот что: все эти избиения прекратить, и немедленно!
Распорядившись, царь велел вознице ехать дальше. Лишь на самом берегу спешился, зашагал к перекинутым с барки сходням и, кивнув тезке, вошел в разбитый шатер под красным балдахином.
– Рад видеть тебя невредимым, мой государь!
– Издеваешься? Кстати, не знаешь, почему наши стали столь жестокосердны? Почему они сегодня не брали пленных?
– Знаю, государь. – Спрятав лукавый взгляд, анхабец изогнулся в поклоне. – Если хочешь, ты сам можешь все рассмотреть. Я хотел доложить, но не успел – битва…
– О чем доложить? Что – не успел? – усаживаясь на низкое ложе, вскинул глаза фараон. – Ну, отвечай же! Что именно ты предлагаешь мне посмотреть?
– Одно поле. Не здесь, рядом. Велишь туда плыть или удовольствуешься рассказом?
Ах-маси не выдержал, рассмеялся:
– Ох, и хитер же ты, дружище! А раньше, помнится, был таким простым парнем. Вырос, что ли?
– Ума набрался! – с неожиданной гордостью отозвался анхабец. – Связался вот со жрецами…
– Знаю, знаю, – фараон засмеялся еще сильнее, – с теми, что в храме Хатхор. Ой, не жрецы тебя там привлекают, а храмовые танцовщицы, так ведь?
– Ну… – Ах-маси-младший запнулся. – Ну, так будем смотреть то место?
– Ох, надо бы тебя женить. Кстати, хочу тебя предупредить, друг мой: жена моя, Тейя, кажется, всерьез озаботилась этим делом.
– О, государь! Я ведь еще молод!
– Ага… А быть командиром гребцов – не молод? – Хохотнув, фараон хлопнул приятеля по плечу. – Давай, вели кормщику плыть… куда там ты хотел.
Анхабец выскочил на палубу, послышался плеск весел, и тяжелая барка медленно отвалила от берега.
– Могу я нарушить твой покой, о богоподобный? – тут же заглянул в шатер Ах-маси.
– Уже нарушил. Что там у тебя в руках? Папирус, кажется?
Юноша надул губы с такой важностью, словно сам был царем. И эдак небрежно бросил:
– Это моя книга.
– Что?!
– Я пишу ее уже… мм… уже месяца два. Записываю все, что со мной случается, позже велю высечь на моей гробнице. Вот, послушай…
Юноша насупился и, с еще большей важностью развернув папирусный свиток, прочел:
– Я вырос в городе Анхабе. Мой отец был воином царя Обеих Земель, покойного Секененра. Я стал воином вместо него, когда я был юношей, еще не женился и спал в юношеской одежде. После же того, как я обзавелся домом, я был взят на судно, ибо я был храбр. И я следовал за царем – да будет он жив, невредим и здоров – пешком, сопровождая его выезд на колеснице…[1]
– Молодец! – искренне похвалил приятеля фараон. – Вот и у меня появился придворный писатель. Правда, тебя назвать придворным трудно. Признаюсь – не ожидал! Где ты находишь время?
– Ну, когда придется…
– Господин, – робко спросили с палубы, – мы прибыли. Велишь причалить?
– А что же делать-то? – удивленно присвистнул юный начальник гребцов. – Причаливать, конечно. Государь, позволь мне сопровождать тебя!
Ах-маси-старший усмехнулся:
