Вельзевул – самый уродливый результат естественного отбора на всей Земле. Помесь высокородной кошки-сфинкса с дворовым подлецом, он покрыт угольно-чёрной коротенькой подвивающейся шерстью – но не весь, а только местами. И смахивает на недобритую каракулевую шубу.
В неустойчивой психике этого страшилища заложен самопроизвольно включающийся режим берсерка. Когда режим неактивен, монстр просто не терпит физического контакта. Ещё – душераздирающе орёт, если ему что-то не по душе. То есть практически постоянно. Вдобавок он по необъяснимым причинам питает болезненную страсть к Матвею: стоит тому появиться у нас, дьявольский кот льнёт к нему, словно обрёл потерянного во младенчестве брата.
– Извини. Наверное, забрался в рюкзак, когда я на кухню ходил.
Подув на укушенные пальцы, я нацепил самую невинную улыбочку и вновь оглядел помещение. Поймал ещё один острый взгляд рыжей девчонки, но библиотекарш, слава богу, на горизонте не заметил.
Матвей только поморщился: сатана карабкался по его рукаву, чтобы возлечь на плечах наподобие страхолюдного шарфика.
– Так что насчёт запеканки? – с фальшивой невозмутимостью спросил я и вновь подсел к парте.
– Я ведь уже говорил. – Матвей с отсутствующим видом уставился в монитор. – При нынешнем положении вещей идти к тебе наверняка небезопасно.
– Да почему?
– Боюсь, теперь я слишком много знаю.
Поясню кое-что: Матвей – не хакер. Противозаконных намерений у него нет, и криминальной славы ему даром не надо. Он просто, понимаете, очень хочет знать… как всё устроено, что ли. Вникнуть в суть. Уловить смысл. Чем больше информации – тем легче ему мириться с непостижимостью нашего загадочного мира.
К этому прилагается жестокая паранойя: Матвей убеждён, что из каждого угла за честными гражданами непрерывно ведётся тотальная слежка. А каждый наш чих контролируют некие таинственные спецслужбы.
– Я специально отложил завершающие итерации, чтобы провести проникновение с нейтральной территории. – Он пару раз хлопнул глазами, на полном серьёзе именуя районную библиотеку нейтральной территорией, и прибавил: – У тебя ведь семья.
– Спасибо, друг, – прочувствованно сказал я, впрочем, и вправду слегка тронутый, – я ценю. А как ты думаешь… Не может ли быть такого, что всё это не настолько уж серьёзно, а?
Матвей покачал головой с видом тайного агента, убеждённого в провале:
– Эти люди, в чью систему я проник… По-моему, они из спецслужб.
Да кто б сомневался.
– Но ты же не ставил им там лайков со своего аккаунта, ведь нет?
Попытка подбодрить этого человека явно провалилась: ответом мне стал взгляд, исполненный жалости.
– Лекс, современные технологии позволяют в считаные секунды отследить местопребывание любого. Любого жителя планеты. Даже если он не ставит лайков, даже если у него нет зарегистрированных аккаунтов ни на одном сервисе, даже если он вообще не пользуется Интернетом.
– Ну, хорошо, хорошо: теперь мы в смертельной опасности. Но, по крайней мере, дело-то того стоило! Ты ведь сам сказал.
– Стоило, – подтвердил Матвей, возвращаясь к телепатическому общению с компом. В этом коротком слове послышалось благоговение.
И тут мне наконец стало интересно самому посмотреть, что же у него там. Я вытянул шею, заглянул в монитор и узрел…
…По правде сказать, ничего особенного я не узрел. Уж точно ничего такого, что объясняло бы священный трепет, с которым Матвей таращился в экран. В последний раз я видел друга таким в магазине электроники, перед здоровущим толстенным «Эйсером» в пуленепробиваемом и водонепроницаемом корпусе из титана. Ноут весил килограммов десять и стоил как пожизненный запас маминых ягод годжи.
