– Могу сейчас выключить. Лунного света достаточно. Глаза быстро привыкнут, и дорогу я не упущу.
– Было бы не плохо. Фонарь нас здорово выдает, – откликнулся Фридрих. – Холмы пройдем на максимальной скорости.
Ганс вкрутил регулятор яркости в крайнее левое положение и газовый фонарь, прикрепленный снаружи к крыше кабины, потух. Ганс навалился грудью на руль, вглядываясь в ночную дорогу.
– Не притормаживай, – сказал Фридрих и высунул ствол ружья наружу, готовый выстрелить в любую секунду.
– Проклятые ямы, – проворчал Ганс, – можно колеса оставить.
– Интересно, кому из начальства пришла эта светлая мысль отправить повозку с ценностями по такому маршруту? Завалят дорогу хламом и навалятся на нас сотней человек. Что я с этой пукалкой сделаю против ста человек?
– Если что, я уйду влево, там холмы поменьше, и поеду по бездорожью, разница невелика.
– Главное скорость не снижай. Мчащаяся повозка, это наше основное оружие.
– Что везем? – спросил Ганс, старательно объезжая ямы.
– Не знаю. Мешок опломбирован, не заглянешь. По весу, что-то легкое, прямоугольной формы. Коробка какая-то. Это мне грузчик сказал, – пожал плечами Фридрих.
– Далеко до точки? Не проехать бы.
– Все время прямо по дороге, никуда не сворачивай. Пять миль от кубла беженцев. Нас встретят.
Лагерь остался позади. Палатки не были видны, лишь отсвет костров и неясный гомон.
– Кажется, пронесло, – сказал Фридрих. – Дуракам везет. Включай свет поярче, не хватало, в самом деле, застрять в яме.
Ганс выкрутил регулятор вправо. Мироздание осветила яркая вспышка. Ночное небо с желтым светильником – луной, рассыпанные щедрой рукой Творца одинокие звезды и собранные в иероглифы созвездий, невысокие холмы, округлые, как девственные груди, змеиная ухабистая дорога, стали резко очерченными, яркими и тут же исчезли во тьме. Ганс резко затормозил. Фридрих приоткрыл рот и недоуменно рассматривал навалившийся мрак.
– Фонарь сдох? – нарушил молчанье Фридрих. – Что это было?
Ганс машинально несколько раз покрутил ручку регулятора влево-вправо, тьма не рассеялась. Фридрих рывком открыл дверь кабины, замер, оглянулся на Ганса, закрыл глаза, потрогал рукой свои веки, открыл глаза и снова выглянул наружу. В кабине Фридрих различал Ганса, сидящего на сидении водителя, руль в его руках, тумблеры и рычаги, лобовое стекло, свои руки и ноги, а тьма снаружи была абсолютной.
– Ты это видишь? – спросил Фридрих.
– Что? – Ганс озабоченно крутил регулятор фонаря.
– Это… – Фридрих показал на открытую, с его стороны, дверь кабины. Ее не было, она растворилась во тьме.
– Дверь вырвало? Когда успело? Все, теперь меня точно уволят.
– Нет, – Фридрих не узнал свой голос, – дверь не вырвало, – он погрузил правую руку во тьму и ее будто стер невидимый ластик. – Ты это видишь?
Фридрих втянул руку в кабину, не согнув в локте, а отведя плечо назад, как будто это была не рука, а ветка или палка. Рука была на месте, пальцы шевелились, кисть сгибалась и разгибалась. Он снова погрузил руку во тьму, нащупал открытую дверь, потянул на себя и захлопнул. Фридрих с силой ударил себя ладонью по щеке, еще раз и еще. Щека покраснела, верхняя губа треснула и окрасилась кровью.
– Нет, это не сон, – пробормотал Фридрих. – Ганс, скажи мне, что это не сон?
Водитель вжался в кресло и от страха по-коровьи хлопал глазами.
– Нужно выйти… – с обреченностью в голосе сказал Фридрих. – Я отвечаю за груз. Я… старший.
