– Получается, – задумался я. – В Холм теперь без меня? А мне и носу туда сунуть никак?
– Молодец-огурец! – завопил вдруг колдун. – Ить, Федька, хоть твой Михалыч и обзывает тебя всяко, но ум у тебя имеетси. Даже и не сумлевайси! Вона как меня ловко на мысль дельную натолкнул!
– Какую мысль? – устало вздохнул я. Всё же очень сложно общаться со стариками, тем более, такими древними.
– Можно тебе, Федька под Холм, можно! Только надо землицу нашу застолбить и шастай тогда по пройденным комнатам сколько хош!
– И сразу всё понятно стало, – пробурчал я под нос. – Объясни, дедушка Мировид.
– Да там всё просто, – отмахнулся он. – Берёшь соль, заговариваешь её особо и раскидываешь везде, где прошёл уже. Исстари так на колдунских состязаниях все делали.
– Реально, как наши коты городские, – хихикнул Аристофан, – участки свои метят.
– То есть, – уточнил я, – там, где эту твою соль раскидают, этот Филимон пройти уже не сможет?
– Сможет, – кивнул Мировид. – Только не будет. Низзя. Обычай такой.
– Да забьёт он на твои обычаи реально, – хмыкнул Аристофан. – И никто ему ничего типа и сделать не сможет.
– Да хрен там, – захихикал Мировид. – Обычаи нарушать низзя. Все силы земные, водные, воздушные да огненные, все духи богов да колдунов древних, вся наша братия неумертвлённая, на него накинется от обиды лютой.
– Много соли нать? – перешёл к делу Михалыч.
– Фунтов десять, – задумался Мировид. – Там много не нужно. По щепотке на комнату али проход какой и всё.
– Тишка! Гришка! – тут же приказал Михалыч. – Дуйте живенько к Иван Палычу и попросите полпуда соли, понятно, паршивцы? Да смотрите у меня, в столярный цех со своими проказами не заверните! Али ещё куда… Молнией, соколики, пошли-пошли!
– В натуре, деда, – повернулся к Мировиду Аристофан, – давай сейчас реально над солью пошепчи, а я сбегаю, разбросаю её там, где мы уже сегодня прошли.
Пока бесенята бегали на кухню за солью, Мировид всё это время висел в углу под потолком, загибал пальцы, тряс бородой и что-то бормотал под нос и вид у него был довольно озадаченный. А когда мешочек соли был водружён на стол, он сделал несколько кругов вокруг него и тихо протянул:
– Не помню. Забыл напрочь. Эх, старость не радость… Вот как соль сперва очистить да подготовить – помню. Как духов земных призвать для заклятия – помню. А само заклятие…
– А понтов-то было… – ехидно протянул Аристофан.
– Свинота, ты и есть свинота! – огрызнулся Мировид, но вдруг повеселел и заорал: – О! Знаю! Лиховид! А ну, неслух необразованный, подь сюды!
– Ну, чаво? – высунулась борода второго колдуна из потолка. – Занят я.
– Где мой ремень?! – продолжал резвиться Мировид. – А ну-ка, неуч, быстренько стал вот тут да рассказал мне заклятие Дедрадомонуса!
В общем, совместными усилиями двух престарелых колдунов, соль была всё же заговорена. Аристофан, отсыпав её немного в карман, побежал в Холм, а я, проводив взглядом продолжавших переругиваться колдунов, уходящих в стену, попросил Михалыча:
– Деда, чайку бы, а?
– Со сгущёночкой? – оживился дед. – И с ветчинкой под картошечку?
– Просто чайку. Можно и без сахара.
– В лазарет вам надо, Теодор, – хмыкнула Маша. – Потеря аппетита для вас – нечто аномальное. Дедушка, а заверните мне с десяток пирожков с клубникой. Мы с Шарлем на речку прокатимся.
Дедов чай оказал на меня просто волшебное воздействие. Когда Михалыч, приподнял мою голову, поднеся ко рту кружку, я с трудом сделал глоток и тут же глазоньки мои полезли на лоб, а сам я даже выругаться не смог и только прохрипел:
