День одиннадцатый - страница 29

Чарлиз не хватало того, благодаря чему в Таундере она неизменно радовалась каждому дню, с легкостью переносила тяжести и невзгоды. И это нечто навсегда осталось в прошлом. Ее шпага могла бы вернуть Чарлиз к жизни. Но где она теперь? Под амбаром ее больше не было, Чарли точно это знала, ведь она променяла ее на эту новую жизнь, так легко отказавшись от прежней.

В одну из бессонных ночей девушка встала с кровати, подошла к стене, на которую лился лунный свет от тонких занавесей, в редких местах уже продырявленных временем, и, воображая в руке шпагу, сделала выпад на незримого противника. Медленно, но верно, по частям, она вспоминала и воссоздавала все те движения, что когда-то являлись смыслом ее жизни. Не разучивая новые, она стремилась хотя бы не растерять старые навыки, закрепленные в фехтовании с Оливером.

«Если брошу практику, потеряю себя навсегда. Та веселая, мечтательная девушка, какой я была когда-то, погибнет, – убеждалась Чарлиз. – Чего бы это ни стоило, нельзя прекращать тренировки, ведь они для меня – жизнь. Они не могут отобрать у меня силы для служения Виктории, они мне их даруют. Службой моей и сердцем, как и прежде, будет неизменно заведовать Виктория, но над ночами и душой властна только я. Правда, единственное и самое главное, чего не достает – это шпага. Но я добуду ее у местного кузнеца, во что бы то ни стало», – и Чарли с решительным видом направилась обратно к кровати.

В первый раз за долгое время она уснула в одно мгновение, избавившись от мук затяжной бессонницы.

Чарлиз все просчитала.

Намечался один из вечеров, когда Виктория отпускала фрейлин раньше, оставаясь на закрытом вечернем приеме во главе с королем, его избранным кругом придворных и новыми гостями. Графиня тщательно готовилась и с нетерпением ждала подобных мероприятий, на которых часто ее собеседниками становились высокопоставленные лица мужского пола, имеющие все шансы заинтересовать молодую графиню своим состоянием, обращением или внешней красотой. Кроме того, Виктория постоянно и остро нуждалась в «новой крови» и внимании еще одной «партии» обожателей, дарующих, помимо комплиментов, новые вести, право разглашения и применения которых она всегда оставляла за собой и могла направить против любого лица для собственной выгоды. Когда Виктории приходилось переступать через другого, она делала это уверенно и без оглядки. За эту стойкость духа она себя уважала и чествовала.

Подходящее событие неизменно приближалось, поскольку весь дворец полнился слухами о скором прибытии заграничных кораблей к пристаням столицы, а их адмиралов ко двору.

Когда же это произошло, Виктория, как и было ожидаемо, оставила при себе лишь старших фрейлин Петронеллу и Габриэллу, остальных отпустив до утра, намереваясь до полуночи проиграть в карты с интересными мужчинами, к тому же наивысшего чина.

Итак, путь Чарлиз к фехтовальному оружию был свободен. Ничто и никто не удерживал ее во дворце: ни Виктория, ни отсутствующий кронпринц. По-прежнему находясь в отъезде, он должен был прибыть со дня на день, но большинство придворных называло срок к завтрашнему утру.

В отличие от Памелы и Беллы, которым и целого вечера было мало для разговоров в комнате одной из них, где приятельницы любили уединяться при любой возможности, Чарлиз не терпелось покинуть свою, тайно отправиться в город, найти дом с мастерской кузнеца (о местонахождении которого она выведала у слуг), выбрать клинок и быстро вернуться обратно. Совершить это важное предприятие вместо себя она бы не доверила никому на свете. «Клинок – это как… муж. Нет, даже еще важнее. С мужем, возможно, не придется сражаться против обстоятельств, а в бою только на меч и можно положиться».