– Дерьмо!
– Да, эй-парень, ты прав, а я обознался – это просто дерьмо так песком присыпало.
Тоскливо покосившись на бадью – хоть вода уже и начала остывать, но минут пять в ней еще вполне можно было бы поотмокать душой и телом – я подошел к оставленному гномом вороху одежды. Одежда выглядела как домик сумасшедшего кальмара – кручено-перекрученное основание, из которого во все стороны торчали рукава и штанины.
– … еще там раздавленное перекати-поле, бутылка из-под виски… разбитая…
– А скажи мне, Толстяк….
Я осторожно потянул за один из торчащих наружу рукавов. Куча угрожающе пошатнулась.
– …не видишь ли ты толпу с плакатами: «Даю работу!», «Требуются работники!», «5 долларов за неделю, еда и кровать прилагаются!»
Следующий рукав оказался более сговорчивым – я вытащил из кучи рубашку. Пулевых дыр на ней не обнаружилось, ножевых – тоже, ну а пятна на груди цветом наводили скорее на мысль о кукурузном виски, чем о безвременной кончине предыдущего хозяина. За вычетом этих пятен рубашка была отличная, решил я – добротное сукно, не какая-то гниль пополам с бумагой – и начал было примерять её, как меня настигла следующая реплика Толстяка.
– Тебе ведь сегодня уже предлагали работу.
Я замер.
– Следующая реплика твоя! – минутой позже не выдержал гобл. – Ты должен был удивиться и спросить: а откуда ты об этом знаешь?
– Это-то как раз понятно, – медленно произнес я. – Тебе сказал Хавчик.
– Мимо. Я еще не говорил с ним, в смысле, не говорил без тебя.
– Значит, тебе разболтала первая же встречная собака, – я пожал плечами. – В конце концов это маленький городишко, какие здесь могут быть секреты?
– Насчет собаки ты тоже промахнулся, – заметил гобл. – Это была фея.
– С подбитым глазом? – уточнил я, припомнив одно из своих вчерашних «знакомств».
– Не, другая, из дневных.
Первая попытка добыть из кучи штаны окончилась провалом – мне достался лишь кусок ниже колена. Судя по виду – его отгрызли вместе с ногой внутри, причем у отгрызавшего были на редкость тупые зубы.
– А что денег за эту работу предлагали шиш да не шиша, тебе фея не нашептала?
Гоблин хитро прищурился.
– Эй-парень, ну ты ведь не зря потом принялся расспрашивать Хавчика о награде за тех гномов? Девять сотен ведь не валяются на дороге?
– Тысяча сто.
– Ы? – на этот раз удивление гоблина было непритворным.
– Нарви Эйхайм увеличил награду до тысячи ста.
– Кто тебе про это сказал? – недоверчиво спросил Толстяк.
– Он сам.
– Ты говорил с Нарви?
– Я говорил с гномом, похожим на британского аристократа-вампира, причем голодавшего с младенчества. Если знакомый тебе Нарви похож на это существо, то да, я говорил с мистером Эйхаймом.
– Ну, вроде того… – Во взгляде гоблина появилось заметно больше уважения. – Хотя обычно Нарви не удостаивает беседами людскую деревенщину.
– Хочешь сказать, он предпочитает общество гоблинов?
– У Нарви в друзьях много кто ходит, – уклончиво сказал Толстяк. – И среди этих «много кто» хватает существ, которые не понравятся тебе куда больше гоблинов.
– Пока что мне сложно такое представить.
– Я ж говорю, – разом повеселев, откликнулся гобл, – деревенщина как есть.
Отвечать ему я не стал – сейчас меня больше занимали очередные штаны, которые приходилось дюйм за дюймом вырывать у перекрученного клубка. К счастью, плотная синяя саржа даже и не собиралась рваться.
Не дождавшись ответа, гобл подошел ближе и принялся наблюдать за процессом вытаскивания.
