Когда Ирина фантазировала, пытаясь представить себе, какой могла бы быть её семья, то на месте родителей маячили бесформенные фигуры, бабушка напоминала Зинаиду Фёдоровну – уборщицу, а место дедушке прочно занимал отец Андрей. Ирина не раз ловила себя на мысли, что ей хочется сесть к нему на колени, обнять за плечи и зарыться лицом в мягкую белую бороду.
И когда Отец Андрей накрывал ей голову епитрахилью и тихонько говорил «Господь и Бог наш Иисус Христос…», девочка чувствовала лишь острое сожаление, что всё так быстро закончилось – и ничего больше не будет. Разве только Причастие, но там не происходило ничего особенно интересного. И Ирина с нетерпением ожидала следующего похода в храм.
Листок, наконец, был найден. Девочка поспешно сложила в тумбочку разложенные по полу вещи, захлопнула дверцу и побежала к выходу. По дороге бросила взгляд на часы. На всё осталось двадцать минут.
В группе у неё было любимое место.
Между умывальником и раскидистым растением в ведре, обмотанным потемневшей от времени фольгой, находилась небольшая скамеечка с сильно наклонённой седушкой. Когда-то она служила подставкой для одевания обуви и стояла около двери. Но так как ей никто никогда не пользовался, то её решили выкинуть, поставили в сторону и забыли, а потом к ней привыкли.
Эту подставку для обуви Ирина использовала как скамейку. Правда, сначала сидеть на ней было неудобно, но потом девочка приспособилась, надо было только сидеть так, чтобы наклон был назад, тогда спиной можно было прислониться к стене. Здесь было очень уютно, словно в какой-нибудь пещере. Большую часть группы от неё закрывали широкие листья растения, а неподалёку в пределах видимости находился воспитательский стол, это гарантировало относительную безопасность.
Ирина уселась на свою скамейку, разгладила руками тетрадный листок, подложила под него записную книжку, чтобы удобнее было писать, и развернула аккуратно сложенную бумажку с вопросами.
Ирина была единственной, кто ещё сохранил такую бумажку. Вообще она всегда старалась делать то, что ей говорили взрослые.
Остальные ребята, получив вопросы к исповеди, тут же начали их разбрасывать и терять. Тетрадные листочки, исписанные рукой отца Андрея, долго можно было видеть валяющимися повсюду, по всей группе и даже на улице Ирина сначала собирала их, а потом прекратила. Все листочки, кроме своего, казались ей чужими, казалось даже, что их писал не батюшка, а кто-то другой. Ирина сохранила только свой листочек.
В первой строчке листа Ирина написала крупными буквами «отроковица Ирина, 10 лет», затем опустила глаза в шпаргалку с вопросами.
«1. Веришь ли ты в Бога?»
«Да, я верю в Бога»
На этот вопрос она всегда отвечала одинаково, не задумываясь. Действительно, если бы она не верила в Бога, то зачем ей нужно было читать эти вопросы, отвечать на них, а потом идти на исповедь. Как-то непонятно.
«2. Часто ли ты молишься? Не стыдишься ли признаваться в своей вере другим?»
Здесь уже было о чём подумать.
Однажды Ольга Дмитриевна после причастия задержалась в церкви чуть дольше обычного. Служба уже заканчивалась, и Ирина увидела, как батюшка с большим золотым крестом в руках вышел из алтаря, а потом, держа крест перед собой, начал говорить.
Ирина была настолько поражена, что он не совершает какие-то непонятные действия там, в алтаре, не стоит перед аналоем, выслушивая исповедующихся, не ведёт службу, а просто говорит, что сначала не вслушивалась в смысл его слов. И только спустя несколько минут она начала понимать, что ведётся рассказ о молитве.
