– Здорово, принцессы. Чего так смотрите, влюбились? – с невинным видом спрашиваю у престарелых дам.
Бабушки возбуждаются и взрываются потоком возмущенного чириканья.
– Ах ты, охальник, морда развратная!
– Иди отсюда, рожа бесстыжая, ишь чего удумал, влюбились в него, кобеля облезлого!
– Принцессами обзывается, сволочь! Сталина на вас нет, паразиты! Нехристи окаянные!
– Ишь, в брючки вырядился, футболку срамную нацепил с коричневой страхолюдиной!
– Петровна, да це ж мишка олимпийский. Ты чего, совсем в маразм ударилась, старая?
– Вот я и говорю, страхолюдина мохнатая! Морда больше тела, лапы от хомяка присобачили, пузо втянул, а жопа-то огромная и выпяченная, как у Надьки с пятого подъезда. Рахит какой-то.
– Сама ты рахит, Петровна. А мишку нашего не замай!
– Я вас тоже люблю, дамы, – приветливо машу рукой разговорившимся старушкам.
Бабули продолжают бурчать, но я их уже не слушаю. Выхожу на улицу, останавливаю пожилую женщину в блузке и длинной юбке.
– Подскажите, как пройти или проехать к рынку? Мне цветы нужно купить.
– Ехать никуда не нужно, тут недалеко. Идёте прямо до перекрестка, потом сворачиваете налево, ещё буквально сто метров проходите, там рынок и будет. А цветы продают в небольших павильончиках у входа, – приветливо отвечает женщина.
– Спасибо, – вежливо благодарю даму и продолжаю путь по указанному маршруту.
Прохожусь по павильонам, носатые торговцы в больших блинах-кепках зазывают к себе.
– Э-э-э, дарагой, сюда иди, у меня лучшие розы, бутончики тугие. Когда расцветут, такая красота будет. Твоя девушка довольна будет, любить тебя горячо станет, да.
– Слушай, тюльпаны надо? Только что привезли. Свежие, как утренняя роса.
– Мои цветы лучшие, мамой клянусь. Нигде таких не найдешь, да. Проходи, дарагой, выбирай, что захочешь, хорошую скидочку дам.
Захожу в один из павильонов. Торговец – небольшой восточный мужчина с усами – начинает суетиться возле меня.
– Кому цветы купить хочешь? Маме, любимой, коллеге, родственнице? Для любой женщины букет подберём. Вот тут гвоздики есть, розы, тюльпаны, всё, что твоей душе угодно.
– Моей душе угодны розы. Нужен букет из трёх штук. Сколько?
– Э-э-э, пять рублей, – быстро нашелся торговец.
– Два, или я к твоему соседу сейчас пойду.
– Э-э-э, без ножа режешь, – стонет продавец. – Ладно, только для тебя, три рубля. Меньше не могу, правда.
– По рукам. – Передаю ему деньги. Выбираю три тёмно-бордовые розы. Торговец суетится, заворачивая их в прозрачную упаковку и перевязывая алой ленточкой. Тугие бутоны только начали распускаться, на лепестках прозрачными жемчужинами сверкают капельки воды. От цветов идёт еле уловимый нежный аромат.
Прощаюсь с торговцем, предлагающим «захадыть ещё», и отправляюсь в обратный путь.
Через двадцать минут я уже стою перед дверью, обитой чёрным дерматином и с ромбической железной табличкой «160», прикрученной сверху. Руку с цветами предусмотрительно прячу за спиной. Вдавливаю палец в кнопку звонка. Пронзительное верещание напоминает приглушённый вой сирены.
Глазок темнеет. Меня несколько секунд рассматривают, потом дверь открывается. Передо мною стоит невысокая коренастая девушка. Симпатичная, с длинными тёмно-русыми волосами, но не в моем вкусе.
– Привет, – вежливо здороваюсь с девушкой.
Зина смотрит на меня, и у неё на лице расцветает искренняя улыбка.
– Привет, Мишка, тебя уже из больницы выписали? Здорово, я так рада, что ты вылечился.
