— Моя комната самая лучшая, а мамина самая большая, — рассказывал он, пока вел меня в сердце квартиры.
В коридоре было три двери, по бокам и в конце. Ник стоял около левой, из чего я сделал вывод, что одна из двух других — ванная, а вторая… При мысли о спальне Миры сердце забилось у горла. В чем она, интересно, любит спать? Полупрозрачном неглиже, пижамке с короткими шортиками или совсем голенькой? В себя снова привел голос Ника:
— Я не люблю купаться, но мама говорит, что это полезно, — малой при этих словах смешно сморщил свой пятачок. — Не люблю это слово, — шепотом признался он. — Она и про брокколи так говорит, а она жутко невкусная.
Он достал из светло-серого шкафа пижаму и разложил ее на кровати, застеленной красным одеялом с лошадками. В детстве у меня была точно такая, только с мишками, а у Маркуса — с лошадками, но синего цвета.
— Скажу по секрету, — прошептал я, как будто и правда делился с ним секретом. Добившись его полного внимания, продолжил: — Мама права, если есть эти невкусности, то очень скоро ты станешь большим и сильным.
— Как ты? — задумавшись на секунду, спросил малой. Дождавшись от меня кивка, кивнул и сам.
— Да и купаться надо, чтобы не заболеть, — весомо выдал я.
Это его не обрадовало, но он все же поплелся в ванную, которая оказалась в конце коридора. Значит, напротив — ее спальня. Пытаясь отогнать видение о ней в кровати, поплелся следом за малым. Совершив все нужные манипуляции, мы наконец-то вернулись в его комнату.
— Ты любишь лошадок? — почему-то шепотом спросил малой. — Я очень люблю, — в его словах не было необходимости, стоило зайти в его комнату, где на любой поверхности были изображения лошадей разных пород и мастей.
— Я видел их в телевизоре. Правда, мама запрещает мне его смотреть.
— Твоя мама права. На лошадок лучше смотреть не в телевизоре, а вживую. А еще лучше — на них кататься, — подоткнул ему одеяло, как это часто делал нам с братом отец.
— Что? — спросил, увидев его шокированный взгляд.
— Ты катался на лошадке? — он с такой надеждой смотрел на меня, что даже если бы это было не так, я бы, наверное, соврал.
— Катался. Мой отец разводит лошадей, и я помогаю ему, когда приезжаю в гости.
— А мне можно ему помочь? Правда, я не знаю как. Я ведь маленький. Так мама говорит. — Да уж, эта женщина умеет занизить мужскую самооценку. — Но я бы очень, очень старался. Может, он разрешит мне на них посмотреть?
— Ты, конечно, маленький, но и маленькие много чем могут помочь. Думаю, что папа не только разрешит посмотреть, но и научит тебя кататься.
— Правда? Честно-пречестно?
— Правда. И честно-пречестно. Тебе пора ложиться спать, а то твоя мама выгонит меня взашей.
Если бы у малого были крылья, он бы сейчас как стрекоза выделывал бы по комнате виражи.
— Не выгонит, она хорошая, — шепотом выдал Ник, снова ложась в кровать.
— Ты в этом уверен? Мне кажется, она на меня разозлилась, — вспоминаю сияющие яростью глаза моей Нимфы.
— Ты правда отвезешь меня покататься на лошадках? — он, кажется, даже затаил дыхание в ожидании ответа.
— Конечно. Даю слово.
— А ты свое слово держишь.
— Точно. Дай пять!
Дав пять, малыш обнял мою руку, как дети обычно обнимают свои любимые игрушки, заставляя меня наклониться к нему.
— Ты просто обними, — прошептал он, закрывая глаза и сжимая мою руку сильнее своими маленькими ручками.
— Что? — от удивления не знал, что сказать.
