– Задача понятна? – шёпотом спросил Витька. —Проникнуть в немецкий штаб. Сумеешь?
Я замешкался: «Так сразу и в штаб?».
Видя мою робость, Витька отдал новое распоряжение:
– Стой тут, я сам.
И нырнул в душный, пропитанный запахом птичьего помёта курятник. Не успел я посторониться за дверь, чтобы спрятаться в случае чего, как Витька выскочил назад, держа в обеих руках по паре яиц:
– Теперь ты давай.
«Повторить Витькин бросок к кошёлкам? А ну-ка бабка Хиба проснётся. Отказаться – стать трусом».
Выручил меня красноглазый петух. Хлёстко хлопнув крыльями, он вновь заорал что есть силы: « Вы вор-ры!» – почудилось мне. Со всех ног я бросился бежать прочь, за мной, еле поспевая, мчался Витька. Конечно, в его глазах я был никуда не годным разведчиком, последним трусом, с каким нельзя иметь серьёзных дел. И он ещё посмотрит, стоит ли со мной водиться.
Остановились на плотине. Мне стыдно было смотреть в глаза моего друга. Но Витька вроде и не заметил моих переживаний. За участие в разведке он протянул мне яйцо.
«Не взять – Витьку обидеть. Взять незаработанное – неудобно».
Яйцо я сунул под куст бузины, остальные по пути на колхозный двор Витька занёс к себе домой.
Мы покружились возле кузницы, поочерёдно попрыгали на ржавом пружинистом сиденье конного культиватора, затем подошли к воротам колхозного амбара, где кладовщик Митроха Сычёв грузил на дрожки мешки с зерном. О яйцах мы забыли совершенно. Тут и настигла нас бабка Хиба.
– Бисовы диты! – завопила сходу бабка. – Кроме них ниякого чорта не було возле. Повкрадалы усе яйца и вже поховалы! Дурья моя башка, було бы вас унутри захлопнуть, чертякив этаких!
Она громко ругалась, а сама шарила по нашим карманам и подталкивала к кладовщику, видимо, на расправу, так как другого начальства поблизости не было.
– Мы их в амбар запрём, – пообещал кладовщик, -чтоб не лазили, куда не след. Ишь вы…
И замахнулся вожжами.
От страха быть посаженными в тёмный амбар мы с Витькой метнулись в разные стороны и тем спаслись от заключения.
– Докладную напиши председателю! – громко, чтоб мы слышали, – кричал кладовщик глуховатой Хибе.– Пусть с матерей спросит.
Всё можно было вытерпеть, но если из-за тебя будет плохо маме… Нет наказания горше и больнее.
Потянулись тоскливые дни. К друзьям не хотелось, с Витькой встречаться тоже желания не было.
– Ты не заболел? Поинтересовалась мама, поспешая на работу, на колхозный ток.
– Нет. Так что-то.
Время шло. Наказывать нас, видимо, раздумали или забыли. Я немного отошёл, воспрянул духом. А вскоре возле нашего плетня увиделся с Витькой. Он шёл ко мне. Встретились, как незнакомые, как после долгой болезни, не решаясь напомнить друг другу о той вылазке в курятник, так испортившей нам в это лето жизнь, но и объединившей общим делом.
С того дня всё чаще меня стала согревать мысль: « У меня есть тайна, у меня есть яйцо». Успокаивал себя тем, что не крал его, а получил от друга. А за яйцо можно у тётки Акулины стакан вишен купить или у деда Никиты полкартуза яблок-преснушек. Когда я проиграл в «пристенку» Витьке полтинник и не сразу мог расплатиться, я не очень огорчился: «У меня есть яйцо. Его можно продать и рассчитаться с долгом».
В разгар лета к нам в деревню привезли кино. Это был редкий для всех сельчан праздник. И стар, и млад в тот день, встречаясь друг с другом, разговор начинали не с приветствия, а с вопроса: «Пойдёшь в кино?»
