— С ума сошла, истеричка? — отплевался, наконец, Кент. — Увольнения хочешь?
— Уважения я хочу! Для всех работников. Без твоих сальных намеков, презрительной ухмылочки и рук, которые ты то распускаешь с женщинами, то хватаешь алкоголь и бухаешь, как свинья. Больше ни на что не способен! Только портишь жизнь своей семье, не в состоянии ни о ком позаботиться!
Перед глазами так и мелькала заплаканная Лиза с таблетками в руках, серьезный малыш Томми, сидящий посреди ночи рядом со спящим на полу братом. Борис Евгеньевич, который написал о своем сыне такое сообщение новому сотруднику, это ж как надо разочароваться в собственном ребенке.
Весь гнев, вся обида за семью вылилась сейчас на Кешу.
Девушка резко развернулась, хлестнув его кончиком косы по лицу и вышла с кухни. Внутри все еще кипело, хотелось пойти наверх и обнять Томми, который так обо всех заботиться и извиниться перед ним вместо Кеши.
Но пора было будить Лизу, а мальчику нужно еще поспать.
— Вот это характер, — улыбнулся вслед девушке Толик.
— Приударить решил?
Кент невозмутимо вытер лицо кухонным полотенцем. Устроить Лиде темную, конечно, хотелось, но не будет же он за ней гоняться по всему дому на радость обслуге. Эта девчонка его только что уделала, за что поплатится. Но месть — это блюдо, которое подают холодным.
— Приударить? Почему бы и нет. Укротить эту своенравную степную кобылку. Представь, какая она в постели? — подмигнул повар, на лице которого уже появилась предвкушающая ухмылка кота перед охотой.
Гордеев-средний неожиданно сам для себя представил. Как она его целует, прикусывая губы. Как сначала сопротивляется, бешено ругается, а потом царапает его плечи и открывается навстречу. Как он сжимает руками эти чертовски соблазнительные, даже в дешевых джинсах, бедра, оставляет следы пальцев на...
Тут же на его месте в этом видении появляется довольный, усмехающийся Толик. Его лапищи на светлой коже. Какого хрена ему хочется взять нож, разделать этого повара и засунуть в морозилку?!
— Она тебя пошлет! — выпалил раньше и тут же глотнул воды, чтобы не ляпнуть еще какую-нибудь глупость.
— Спорим? Будет моей до твоего дня рождения! — протянул вперед широкую ладонь.
Кента снова передернуло. Разыгралась фантазия с похмелья, называется. Так и полезешь в нычку за коллекционным коньяком. Хотя, с другой стороны...
— Давай! Есть у меня бутылка коллекционного. Ты такой любишь. Уложишь ее в постель за три недели — дарю. Если проиграешь...
— Дам тебе телефон двоюродной сестры, так и быть.
— О, той самой с четвертым размером и ногами от ушей?
Перед глазами сразу возник образ жгучей брюнетки. Как-то раз она приезжала сюда к брату и так феерично послала Кента, что на всю жизнь запомнил. Напротив этого трофея хотелось поставить галочку: «Мой». Да и есть повод подоставать Лидку. Официальный.
— Идет!
Парни пожали руки и обменялись понимающими взглядами охотников. Игра началась.
Вернулся Кеша в комнату с мокрыми волосами, зато в приподнятом настроении. Завалит поломойку? Да только через его труп. Никакой личной жизни тебе в этом доме, девочка с характером. Никаких левых лап на твоей соблазнительной пятой точке не будет. Не в его смену!
— Хорошее настроение? Душ принял?
На его королевской кровати растянулся Томирис. Он как дежурил рядом с ним ночью, так и уснул рядом. Всегда в этот день Кеша просыпается утром от пинка младшего брата. Томми во сне — настоящий спринтер, который обожает бегать на длинные дистанции и калечить пятками окружающих.
