***
Кент сам не понял, что произошло. Эта правильная девочка бесила до крайности, её дерзкая самостоятельность, уверенность и стремление пойти на это чертово свидание заставили итак бурлящую от гнева кровь просто вскипеть.
Он сказал, что она не пойдет с Толиком, значит, черти её раздери, не пойдет. Чего бы ему это не стоило.
Вспышка злости. Шаг. Схватить и заткнуть этот рот, читающий нотации, которые всегда доходят до самого сердца. Прижать её губы, заставить молчать. Мягкие губы, нежные и податливые, с которых уже давно съели помаду. Не сразу понял, что уже целует, а не затыкает бессмысленной пробкой. Ласкает медленно, пробуя на вкус и пьянеет, чувствуя нежную мягкость.
Коснулся языком. Как же ему хотелось в эту секунду, чтобы она обвила его руками и приоткрылась навстречу поцелую, а губы дрогнули в ответе...
Вот только вместо губ дрогнула нога. Сначала одна, потом вторая. До самого важного места сопротивляющаяся девушка не дотянулась — слишком сильно прижал, зато боль в отдавленных ногах заставила очнуться и отпрянуть от неё, как от чумной.
— Ты какого хрена творишь? — рыкнула Лида и отрезвила его контрольной обжигающей пощечиной.
11. Глава 11. Собака лает — ветер носит
Глупо, но через пять минут они молча ехали в такси, а через полчаса добрались до дома и разошлись по комнатам. На её вопрос Кент так и не ответил, просто отошел в сторону и без лишних слов вызвал машину. Из-за чего в голове появилась еще пара сотен вопросов, ни один из которых Лида не задала из принципа. Хочет молчать? Да пусть слипнется у него там. Глядишь, не будет лезть с поцелуями!
Этот золотой мальчик совсем обалдел: хочет лапает, хочет целует, хочет хамит и оскорбляет. Слишком много ему позволено в жизни. Она точно не станет его очередной игрушкой, каким бы приятным ни был этот вырванный поцелуй.
Громко хлопнула дверью детского коттеджа и стремительно упрыгала в свою комнату, будто боялась, что он сейчас продолжит начатое. От одной мысли об этом сердце как-то неприятно дергалось, как будто к нему подключили аппарат и подавали мелкие разряды тока.
В узком коридоре перед глазами тут же всплыла картина: Кент прижимает Олю к стене, нагло и собственнически. Также нагло, как целовал её, Лиду, на набережной.
— Мерзкий, — влетела в комнату и сбросила одну туфлю. — Отвратительный! — следом полетела вторая. Она уселась на кровать и провела ладонью по распухшей ноге, тщательно перебинтованной. — Мальчишка...
Не могла Лида воспринимать Кента, как парня или мужчину. Он казался ей каким-то четырнадцатилетним мальчишкой с проблемным переходным возрастом, которого интересуют лишь дорогие игрушки для взрослых: машинки и женщины.
Вот только поцелуй все еще горел на губах. Она никогда себе не признается, но в какую-то долю секунды, случайное мгновение — чуть не ответила, чуть не поддалась.
Почему? Об этом думать — забивать и без того перегруженную мыслями голову. Обойдется.
Достала из кармана мобильник. От загулявшей Лизы ни слова, зато пришло сообщение от Толика:
«Уже завтра! Заеду в одиннадцать. Не проспи, красавица.»
Рухнула на кровать и смачно выругалась. За такие слова бабушка бы промыла ей рот с мылом, зато ребята на мойке и Ленка аплодировали бы стоя!
***
Кеше не спалось.
Какого хрена он вообще полез ее целовать? Выиграть спор — дело важное, но не такой же ценой. Провел кончиками пальцев по губам, вспоминая этот ценник. Не так и дорого, если задуматься, и даже приятно. Он еще никогда не целовал такую девушку, которая даже после клуба пахнет не дорогими духами и куревом, а пирожками. Губы, с которых не приходится есть липкую помаду с синтетическим привкусом клубники, они мягкие, чуть суховатые с легким привкусом апельсинов.
