На остановке стояли три женщины.
– Здравствуйте, а когда следующий автобус? – спросила я их.
– Да уже должен подъехать, но, как всегда, опаздывает, – ответила самая молодая женщина.
– Спасибо, значит, недолго придется ждать.
– Ну, не знаем, иногда и на час может опоздать, а если сломается в пути, то тогда может и совсем не приехать, – опять ответила она же.
– Все равно будем ждать и надеяться, что скоро приедет.
Она молча мне кивнула и продолжила разговор со своими спутницами. Как всегда бывает, они рьяно обсуждали какую-то новость деревни, понизив голос до громкого шепота, наверное, для того чтобы я не слышала.
Автобус подъехал через двадцать минут. Входя в него, самая пожилая женщина из тех, кто стоял на остановке, спросила:
– Что, Семеныч, опять сломался?
– Да нет, порожняком ехать невыгодно.
– Так твои пассажиры на остановках стоят, тебя ждут.
– Вы что ли, те пассажиры?
– А хоть бы и мы? – выкрикнула другая женщина в панаме.
– Скоро пешком ходить будете до центра, вон с Майского уже маршрут сняли.
– Да ты что, а когда сняли-то? – спросила та, что отвечала мне на остановке.
– Еще на той неделе.
– И что теперь, туда вообще не доберешься?
– Начальник базы сказал, в неделю раз лавку с продуктами организуют, а так все, автобусы туда закрыли.
– Людям тем, кто там живет, как теперь до района добираться? Это ж почти восемь километров. А там одни старики живут, – с тоской в голосе сказала самая молодая женщина.
– Да там всего пять или шесть дворов жилых, все уже давно в город перебрались, – ответил ей шофер.
– И что, если пять или шесть дворов, они что, не люди, и их возить не надо? – с сарказмом в голосе она ответила шоферу.
– Файка, ты на меня-то чаво кричишь? Мое дело маленькое, я что, начальник что ли?
– Вот скажи, Семеныч, – не отставала Фая, – вам что, трудно туда поехать, да стариков в город подвести или в район?
– Не окупаются туда поездки, вот и закрыли. От меня это не зависит. А мне разницы нет, куда ехать и кого везти.
– Ну да, тебе же зарплату платят, тебе и без разницы.
– Да какая к черту зарплата, если выручки совсем никакой нету.
– Эх, скоро все деревни помрут от такой жизни, – тихо сказала самая пожилая из троих женщин.
– Ну все или не все, а вот в сторону Нуры всегда маршрутов не хватает. Эта треклятая деревня так и цветет – все вокруг помирают, а их ни один сатана не берет, – ответил шофер.
– Ох, бабоньки, а вы слышали, что их Мирон сил лишился?
– Да ты что, значит, молодой колдун ему на смену пришел? Или наконец-то этой треклятой деревне хана пришла? – громким шепотом спросила та женщина, что в яркой панаме.
– А ты откуда знаешь про это? – Спросила пожилая тетка.
– Да вчера бабка Матрена к нему ездила, правнука возила, он же у них весь пятнами красными покрытый с рождения. Никто вылечить не может, вот она и повезла его туда. А он ей говорит, что не может больше помочь, даже если настой даст, все равно не поможет. Нет у него больше той силы, что помогала излечить. И вот шут его знает, Мирон от бабки своей черные чары получил, а у самого Мирона никого нет – ни детей, ни семьи, да и родственников у него тоже уже нет. Он ведь единственный ребенок был у Натальи, матери своей. Это я от бабки своей знаю. Наверняка конец этим колдунам, – с какой-то опаской рассказывала Файка.
– Да хоть бы так и было, сам то Мирон не был таким злым, как его бабка, но откуда знать, что у него в голове. Моя бабка тоже рассказывала, что в их деревню все боялись ходить. Этот проклятый алмаз всех губил, кто в деревню случайно заходил, – ответила ей та тетка, что в яркой панаме.
