День был погожий, солнечный и морозный. Дружинники ехали, весело переговариваясь и подтрунивая друг над другом. Мечислав загляделся на следы волка и не успел вовремя пригнуть голову, задев островерхим шлемом еловую ветку, которая тут же щедро осыпала его и лошадь снегом, что вызвало новый повод веселья у спутников.
– То Мечислав нарочито шелом надел, чтоб деревьям не кланяться, – сказал кто-то из свиты князя.
Мечислав один из всех под накинутой на плечи шубой был одет в кольчугу со стальными нагрудными пластинами, и на голове имел шлем. О том, что князь едет на охоту и велит сопровождать себя, узнал, когда Святослав с небольшой свитой уже собрался выезжать со двора. Мечислав в это время в полном боевом снаряжении показывал молодым гридням премудрости владения мечом, легко отбиваясь сразу от четверых раззадорившихся юношей и доказывая, что побеждать можно не только числом. Времени на переодевание не было, он успел только снять наручи, поножи и захватить самострел. Боевой меч в ножнах остался висеть на поясе.
От лесной свежести, яркого солнца и мороза, приятно бодрившего тело, на душе у Мечислава было так же легко и весело, и он подыгрывал сотоварищам, отвечая:
– Ничего вы в охоте не разумеете! Я, коль и не попаду стрелой в сохатого, так горя мало, набычу голову, и пойдем мы с ним бодаться, у него рога, а у меня вона какой шишак!
Все опять засмеялись.
Два молодых гридня были высланы вперед, проверить, все ли в охотничьей избушке готово к приезду князя.
Дружинники, переговариваясь, вспоминали недавний удачный поход на Оку и Волгу, как дрались с хазарами, как брали Белую Вежу. Так незаметно добрались до места: к затерянному в лесной чаще небольшому бревенчатому домику, обнесенному бревенчатой же оградой. Ворота были распахнуты, но никто их не встречал.
– Верно, наши гридни меды лесные после скачки отведывают, так что и позабыли, зачем посланы, – попытался шутить кто-то.
Однако никто даже не улыбнулся. А когда подъехали ближе, то и вовсе умолкли. В нескольких шагах от ворот лежал, разметавшись на окровавленном снегу, один из гридней, без шапки, шубы и охотничьего снаряжения. Несколько человек бросились к нему, увязая в сугробах, остальные схватились за оружие, настороженно оглядываясь в поисках ответа на столь наглое злодейство. Гридень был еще жив, но рубленая рана на груди была так глубока, что не оставляла никакой надежды. Он узнал своих сотоварищей и сумел прошептать обескровленными губами лишь одно слово: «Нурманы…», – после чего умер.
Конец ознакомительного фрагмента.
