Пожалуй, именно эта походка и стоила ему в конечном итоге перелома ключицы. А все потому, что зрелище, открывающееся взору Кенета, когда он горделиво шествовал с холма, могло любого заставить остолбенеть.
Молодой парень лет двадцати что есть силы лупил здоровенного мужика, то и дело норовя стукнуть по носу. Мужик был раза в два постарше, да и потяжелее и с легкостью мог бы поучить драчуна уму-разуму. Однако отчего-то он этого не делал. Он лишь изредка вскидывал руки, защищая лицо, и не слишком успешно: один глаз его уже заплыл, на скуле красовался синяк, из носа текла струйка крови.
Крестьянский парень Кенет не мог не возмутиться подобным неуважением к старшему, а юный горделивый воин Кенет и подавно не мог пройти мимо и не вмешаться. Он стремглав бросился вниз с холма и врезался в странную драку.
– Эй, ты же ему нос сломаешь! – завопил Кенет, перехватывая бьющую руку.
– А, умный нашелся! – прорычал парень, оборачиваясь к нему и выдергивая бьющую руку. – Ничего, сейчас и с тобой разберемся.
По меркам Кенета, парень замахивался так ужасающе долго, что Кенет с легкостью ушел от удара. А силу в этот удар парень вложил немалую: он едва не провалился в удар, влекомый собственным кулаком, но все же восстановил равновесие. Не давая ему опомниться, Кенет нанес обманный удар правой рукой в висок. Парень вскинул руки, защищая голову, и Кенет сильно ударил левой рукой в открывшееся тело. Парень охнул и согнулся. Кенет выхватил цеп и основательно огрел им парня пониже спины.
– Хватит? – любезно осведомился Кенет. – Или продолжим?
Под тонкой корочкой холодной любезности в нем бушевала ярость, почти такая же, как у Аканэ. Кенету и в голову не могло прийти, что он способен на подобное.
– Я вижу, ты уже понял, как следует себя вести, – процедил Кенет, с трудом подавляя непривычный гнев.
Парень кое-как выпрямился и бросил на Кенета взгляд, полный невыразимого бешенства.
– Ничего, – сказал он, еле переводя дыхание, – ты еще об этом пожалеешь. И ты тоже.
Постанывая и задыхаясь, он ступил на тропинку, ведущую в лес, и вскоре исчез за деревьями. Кенет проводил его насмешливо-сочувственным взглядом и обернулся к мужику с кровоточащим носом.
– Все в порядке, – сказал Кенет. – Он ушел. Реакция мужика оказалась неожиданной.
– Умный, да? Храбрый? – взревел мужик, хлюпая носом и пуская розовые пузыри. – Ты что натворил, поганец?
– А в чем дело? – смутился Кенет: деревенский подросток вновь одержал верх над блистательным воином.
– Я тебе скажу, в чем дело! – продолжал бушевать мужик. Кенет невольно ступил ему навстречу, и только тут мужик разглядел толком своего недоумевающего спасителя. Разглядел и синий кафтан-хайю, и боевой цеп, и меч в огромных старинных ножнах. Лицо мужика покраснело от натужного страха, глаза полезли из орбит.
– Простите великодушно, господин воин, – дурным фальцетом завопил мужик, валясь на колени и хватая Кенета за полы кафтана. – Не признал… не извольте гневаться…
С подобной униженностью Кенет сталкивался впервые, тем более что унижались-то перед ним. Его замутило от отвращения.
– Не извольте гневаться, господин воин! – голосил мужик. – Это я со страху невесть что кричал… смилуйтесь… вы этому поганцу мимоходом морду набили, да и ушли, а нам здесь жить… они же нас всех…
Набил поганцу Кенет никак уж не морду, но он решил не придираться к словам, тем более что для него кое-что становилось понятнее. Наглый парень, похоже, имеет друзей. Именно их и боится этот мужик. И много друзей: боится побитый явно не только за себя.
