Тут и проявилась неустроенность и суровые условия нашего места службы. Вода в умывальниках оказалась так холодна, что для умывания и чистки зубов она еще подходила, то для бритья – не очень.
Через неделю я увидел «народное изобретение» для подогрева воды из двух бритвенных лезвий и стакана. Его, подключали к электросети и через несколько секунд получали стакан горячей воды, годной для бритья. Очень быстро, но и опасно тоже.
Через год мы уже построили хорошую умывальную комнату и даже сушилку для рабочей одежды. И вообще, как всякие мастеровые люди, а такие встречались среди сослуживцев нередко, мы создали почти комфортные условия быта.
Все необходимое для жизни наша часть железнодорожных войск перевозила в вагонах. В них размещался небольшой клуб с киноустановкой, дизельная электростанция, мастерская со станками, баня, почта и много чего еще. Но уже достраивалось здание библиотеки, и начиналась постройка большого клуба.
При относительном комфорте нашего быта, одно неудобство преследовало первогодков непрерывно и доставляло почти страдания, но совершенно неведомые для старослужащих – это голод.
Точнее, не голод нас донимал, а привычка питаться, как попало, то есть без всякого режима. Кормили нас довольно сносно, хотя и однообразно, но первогодков такой военный распорядок ввергал в муки и страдания, точнее, нас донимал голод, возникающий через два – три часа после приема пищи.
Так время ужина в семь часов вечера казалось нелепым и издевательским. К утру молодые и голодные новобранцы готовы были бегом бежать в столовую на завтрак, тогда как старослужащие совершенно спокойно и даже степенно входили в нее.
Мы тогда не знали, что такой режим питания, оказывается, и есть самый правильный. Недаром солдаты третьего года службы выглядели даже более здоровыми и упитанными, чем мы – молодые, только что прибывшие с «гражданки». Чтобы утолить голод, возникающий из-за нашего беспорядочного питания до армии, мы иногда тайком прятали в карманы куски хлеба.
Потом на третьем году службы мы даже не думали о каких-то кусочках хлеба в кармане. А точнее, уже через год и мы привыкли к установленному порядку. Привыкал, скорее, организм, но мы считали это достижение своей заслугой, то есть нашей волей, выдержкой и упорством.
Впрочем, какая разница в том, что нам помогло победить дурные привычки, если даже Фрейд не всегда упомянутые человеческие чувства ставил во главу угла.
Через неделю почти все молодые уже были распределены по экипажам паровозов и тепловозов, и только я – электровозник, пока оставался в резерве. Так начиналась служба, а между тем, приближался Новый Год.
Не случайно говорят, что привычка – вторая натура. Но бывает, что привычки нам навязывают, а натура при этом почти не меняется. Видимо, для такой ситуации пока еще не появилось пословицы.
Почти неожиданно для нас наступило 31 декабря. Это был первый Новый год, который нам предстояло встречать в армии. Глагол «встречать», наверное, следовало бы заменить на какой-то другой, так как никакой праздничной встречи не намечалось.
В казарме было непривычно тихо, мы – первогодки слонялись в ограниченном пространстве по маршруту – «спальное помещение с двухэтажными койками – Ленинская комната с газетами и шахматами-шашками».
Наше слоняние объяснялось тем, что солдатам нельзя нарушать «установленный уставом порядок», то есть нельзя присесть на свою койку. Нерушимость рядов подушек и плоских поверхностей одеял на койках – это фетиш, это вещественный образ смысла воинской дисциплины, и может быть, даже главный результат боевой и политической подготовки.
