У Олежика тоже сходная проблема, как я понимаю. Иначе, зачем ему было для нашей мясорубки чуть не в красном углу место отвести. Он же поместил сей агрегат на полочке в кают-компании, застеленной белым (неизвестно, где он его откопал) вафельным полотенцем. Я не знаю, что у меня вызывает больше ненависти: его подобное отношение к предмету или сама мясорубка. Господи, укрепи!»
Это произошло в начале марта, во второй половине дня, когда солнце, щедро раздает авансы еще не успевшей восстать от зимней спячки арктической природе.
– Митя! Ты слышишь?! – Олег буквально влетел внутрь помещения механки, где Дмитрий возился со сломанным ледовым буром.
– Чего ты орешь? – раздраженно отозвался тот, недовольный тем, что его отрывают от дела, которым он был всецело занят, – Что здесь может такого произойти, чтобы блажить на всю Арктику?
– Вертушка!
– Сам ты вертушка! До первого апреля почти месяц. Хватит пули лить, – отрезал Дмитрий.
– Кроме шуток! Вертолет! Геликоптер, если хочешь!
– Ты серьезно?! – Дмитрий отшвырнул в сторону, за минуту до этого, так заботливо починяемый бур, – Костер! Нам нужно разжечь костер! Лучше – костерище! Чтобы за двадцать кэ-мэ был виден! Ну что стоишь?! Бежим!
Они выскочили наружу и помчались в сторону метеоплощалки, где неподалеку были сложены в большую кучу различные предметы, способные гореть и собранные здесь как раз для такого случая.
– Мить! Спички!
– На вот! Или нет, давай лучше я! – Дмитрий сдернул кусок брезента и стал лихорадочно рвать номер «Литературной газеты», захваченной им по пути с полки в тамбуре. Он чиркнул спичкой. Она сломалась. Он достал другую. Та сломалась тоже. Дмитрий выругался.
– Возьми несколько.
– Сам знаю! – он вытащил из коробка три или четыре спички, как смог выровнял, и, чиркнув, зажег. – Слышишь, Олежик! Они приближаются! Они летят сюда!
– Да! Я их вижу! Разжигай скорей!
– Уже горит. Сейчас разгорится! – Дмитрий, встав на колени и сложив губы трубочкой изо всех сил дул на разгоравшийся костер.
– Осторожней! Ты его так затушишь!
– Нет, брат! Разгорелся!
Костер пылал. Шум двигателя нарастал, и маленькая точка на горизонте приближалась, на глазах превращаясь в вертолет!
– Митя, нам нужно взять все самое необходимое! Скорей! Вдруг они не будут нас ждать?
– С чего бы это? – возразил Дмитрий, но почему-то пошел, постепенно ускоряя шаг за Олегом.
***
Егор, уютно устроился в старом потертом кресле напротив русской печи на даче нашего друга Сергея Леонидовича. Сам хозяин сидел на диване и с аппетитом курил носогрейку. В печи в чугунке варилась молодая картошка. На столе стояла початая бутылка, разумеется, водки и тарелка с малосольными огурчиками. За окном шуршал по траве и листьям дождик. Я наблюдал, как малая синица и поползень соревнуются в скорости поедания семечек из кормушки по ту сторону неплотно закрытого окна.
– Мы возвращались с полярной станции N в восточном секторе Арктики, – рассказывал Егор, – Оказавшись на траверзе острова, я напомнил начальнику, что на острове тоже находится полярная станция, мол, будем туда заходить или нет. Этот простой вопрос вызвал необыкновенно бурную реакцию. Он подскочил и заорал, заглушая рев двигателя: «Япона-мать! Они же там всю зиму! Без связи и топлива!»
Я отвлекся от птичьего спектакля и, повернувшись к Егору, спросил:
– Что, такое может быть в наше время?
– Представь! Может! – и засмеялся, ухая словно филин.
