– Да не зачем! Живодер ты, вот и весь сказ!
– Нет, братец, не так! Я в то время увлечен был всякими приключенческими рассказами – обожал Фенимора Купера, до самозабвения читал Джек Лондона, Майн Рида, Брет Гарта, Бориса Житкова, Жюль Верна. Страстно желал пожить жизнью их героев, завидовал им.
– Ну, а птичка невинно убиенная и патроны наши причем?
– Не спеши. Будет тебе белка, будет и свисток, как говаривала моя бабушка, – Дмитрий снова замолчал, прислушиваясь к порыву ветра. – А ведь, пожалуй, раздуется к обеду. Ты как полагаешь, Олежек?
– Будь покоен. Непременно. Уж вторая половина ноября. Солнце к спячке готовится. Пора всем прелестям этих мест проявиться. Ну не томи…
– Подожди. Ты вот вскинулся на меня… А что самое главное для нас теперь?
– Патроны, что ли?
– Уверен, нет!
– А что же тогда?
– Мир промеж нас. Вот что. И трудное это дело, брат. Читал я где-то о двух старцах.
– О святых что ли?
– Вот, вот! Именно о святых. Прожили они в уединении некоторое время. Один и спрашивает другого, как тот ему представляется. Он в ответ – что вроде ангела, лучше и быть не может. Пожили еще, Бог знает сколько. Опять тот спрашивает о том же. А в ответ, что, мол, как дьявол тот для него стал, каждое слово – как гвоздь в душу. Так-то, брат.
– Мы же не святые старцы, а полярники.
– То-то и оно, отнюдь не святые. Ну, да ладно… Прервался мой сон на этом месте. Лежу и думаю: «Как я тогда ловко придумал в капсюль „жевело“ дробинку забивать». Вспомнилось, что до того случая много по мишеням стрелял прямо в комнате, – выстрел-то негромкий, как пистонами из детского пистолета. И жаль стало того воробышка с новой силой. Наверно сильнее, чем в момент его смерти. Повела меня нелегкая поохотиться на пташек. Получалось, что тогда просто так его убил, бесцельно.
Дмитрий залез в карман куртки, вытащил горсть винтовочных патронов, один бросил на верстак поближе к Олегу, а остальные ссыпал обратно в карман. Тот взял его и, повернувшись к оконцу, стал внимательно рассматривать.
– Пуля-то железная, похоже. А вот и капсюль, «жевело». Ясно теперь, причем тут дрель и твой сон, – Олег посмотрел на Дмитрия, – Да, голь на выдумки хитра. А стрелять, я имею в виду, попадать такой пулей можно?
– Обижаешь, коллега! Пойдем-ка на Свет Божий. Правильно ты понял – рассверлил я отверстия в гильзах под «жевело», а капсюли выбил из охотничьих патронов, ну и порох, конечно. Пулек наделал из прутка металлического и подогнал по калибру. Посмотрим, как они на ходу, – Дмитрий выбрал большой гвоздь, двухсотку, из ящика под верстаком, сунул в карман молоток и, прихватив карабин, друзья вышли за дверь.
Уже окончательно рассвело. Время близилось к полудню, но солнце, цепляясь за край тучи у горизонта, не резало своим светом глаза, а собиралось пройти свой недлинный для этого времени года путь по небосводу, растянув и без того долговязые тени на снегу.
– Скоро спрячется совсем, до января – вот будет веселое времечко! Что скажешь, Мить?
– Ничего, кроме того, что ежели за нами не прилетят к тому времени, то придется нам активизировать свою деятельность – заняться твоим любимым делом, Олежек, – спортом. А не то – без зубов останемся.
– Ну, у тебя точно с головой что-то!
Ответа не последовало. Дмитрий и Олег прошли по направлению к берегу. Там были закреплены два столбика – в рост человека – с переброшенной через них проволокой, на которой летом вялили пойманную рыбу. Дмитрий передал карабин Олегу и вбил гвоздь в правый столб несколькими короткими ударами почти по самую шляпку. Затем взял карабин и отсчитал двадцать широких шагов. Олег шел следом.
