Катя чувствовала ту бурю эмоций, бушующую сейчас в голове Джека, она нежно коснулась его руки и прошептала:
– Мой друг, мой дорогой, что так взволновало твою душу?
– Все это! – отрывисто ответил Джек, стараясь сдержать свои слезы. Широким жестом левой руки он обвел площадь.
– Я понимаю тебя, Джек. – Катя вытянула правую руку Джека из кармана его брюк и прижала к себе. – Джек, в один прекрасный день все наладится.
– Я надеюсь, что ты права, Катя. Надеюсь, что права. Но, быстро это не случится, – он помедлил, окинув взглядом площадь и добавил, – Этот день наступит еще не скоро.
Пока толпа ждала обещанную речь с балкона в северной части площади, низкое, ритмичное пение начало медленно нарастать где-то вдали и теперь накатилось, как стремительная морская волна, на ближние ряды собравшихся воинов:
El pueblo unido jamás será vencido!
El pueblo unido jamás será vencido!
El pueblo unido jamás será vencido!
Даже Джек, как правило, очень сдержанный, в этот раз не устоял перед искушением поддержать всеобщее пение. Тень неподдельной печали окутала его лицо. Как будто по зову народной толпы, маленькая фигура появилась на балконе. Стало ясно, что сейчас начнется выступление. Люди приготовились слушать.
– Очень трудно расставаться с героями Интернациональных бригад, зная теперь, кто они, и как дороги и ценны они нам. Чувство печали, бесконечная скорбь сковывает наши сердца – печаль о тех, кто покидает нас. Нам грустно расставаться с вами, солдатами с наивысшими человеческими и моральными качествами, изгнанниками
в своих странах, преследуемыми тиранами всех народов. Мы оплакиваем тех, кто навеки остался здесь, погребенный в нашей испанской земле. Мы будем вечно хранить память о них в глубинах нашего сердца, разделяя чувство безграничной благодарности их подвигу.
Робби что-то прошептал на ухо Гале, легонько ткнул ее пальцем в бок, и она рассмеялась. Они были неразлучны, наслаждаясь последними часами, которые им оставалось провести в компании друг друга. Джек и Катя, оба целомудренно скрестив руки на груди, стояли немного поодаль, изредка обмениваясь шепотом короткими репликами.
– Вы приехали к нам со всех стран и континентов, как наши братья, как сыновья бессмертной Испании; и в самые тяжелые дни войны, когда столице Испанской Республики угрожала опасность, именно вы, доблестные воины Интернациональных бригад, помогли спасти город вашей самоотверженностью, вашим героизмом и вашей готовностью пожертвовать собой. Харама и Гвадалахара, Брунете и Бельчите, Леванте и Эбро, воспевают беспримерное мужество, абсолютную самоотдачу, отчаянную смелость, и военное мастерство мужчин из Интернациональных бригад.
Робби и Галя еще крепче сжали свои руки. Джек сказал Кате:
– Она должна также сказать и о женщинах-воинах!
– Они никогда не скажут, – пробормотал Катя себе под нос. – Как будто нас не существует, но мы здесь. Я лучший стрелок, чем ты, Джек Уилкинсон.
– Даже не буду спорить, Катя. – Он игриво толкнул ее в бок.
– Впервые в истории борьбы народов, произошло событие, захватывающее дух своей величественностью, – формирование Интербригад, для отстаивания свободы и независимости нашей страны – свободы и независимости нашей Испании.
Галя заплакала от мысли о долгой разлуке, которая предстояла им с Робби. Джек сильно сжал руку Кати, в бессмысленной попытке передать ей часть своей силы, мужества и выносливости, что наверняка потребуется ей в будущем. В ответ, Катя еще сильнее сжала его руку. Она предчувствовала, что Джеку было уготовано судьбой. Катя была сильной, ее силы хватило с лихвой на двоих.
