Держи марку! - страница 18

без остановки. Потом наступает завтра, и приходит писем еще больше прежнего, потому что они все валят, и он думает, ну, сброшу сегодня еще парочку, раз уж у меня выходной в четверг, вот тогда-то и наверстаю, но оказывается, что к четвергу он отстает уже больше чем на день, потому что они валом валят, а он так устал, устал, как собака, и он говорит себе, что скоро отпуск, но настает отпуск – ну, к тому моменту картина получается очень некрасивая. Случались… недоразумения. Мы слишком много на себя взяли, сэр, вот в чем дело, мы слишком старались. Иногда, когда вещь разбивается на мелкие кусочки, лучше так все и оставить, чем пытаться собрать осколки. Я в том смысле, что… с чего начинать-то?

– Я понял общую картину, – сказал Мокриц. Ты врешь, господин Грош. Чего-то недоговариваешь. Умалчиваешь о чем-то важном, да? Ложь для меня целое искусство, господин Грош, а ты лишь небесталанный любитель.

Грош, не ведая об этой внутренней тираде, выдавил улыбку.

– Но проблема в том… как тебя зовут, господин Грош? – спросил Мокриц.

– Толливер, сэр.

– Замечательное имя… проблема в том, Толливер, что картина, которую ты обрисовал, лишь – развивая выбранную метафору – миниатюра, тогда как это все, – Мокриц взмахнул рукой, обозначив жестом здание и его содержимое, – монументальный триптих, живописующий исторические сюжеты, сотворение мира и низвержение богов. К нему также прилагаются соборная потолочная фреска, изображающаяй великолепие тверди небесной, и эскиз барышни с непонятной улыбкой в придачу! Толливер, сдается мне, ты недостаточно откровенен со мной.

– Прошу меня извинить, сэр, – ответил Грош, поглядывая на него с каким-то нервным вызовом.

– Я бы мог тебя и уволить, – сказал Мокриц, понимая, что делать этого не следует.

– Могли бы, сэр, отчего бы и не мочь, – ответил Грош тихо и неторопливо. – Но кроме нас с вами да мальчонки никого здесь нет. А вы ничегошеньки не знаете о Почтамте, сэр. И вы ничегошеньки не знаете об Уставе. Кроме меня никто не знает, что и как нужно делать. Вам и пяти минут одному не продержаться, сэр. Вы бы даже о чернильницах не позаботились, а их нужно каждый день наполнять!

– Чернильницы? Наполнять чернильницы? – переспросил Мокриц. – Это же развалины, здесь полно… полно… мертвой бумаги! У нас нет клиентов!

– Чернильницы всегда должны быть наполнены, сэр. Так сказано в Уставе Почтамта. Устав – прежде всего, сэр, – сообщил Грош решительно.

– Но зачем? Судя по всему, мы не получаем почту и не отправляем ее! Мы тут просто отсиживаемся!

– Нет, сэр, мы не просто отсиживаемся, – терпеливо объяснял Грош. – Мы соблюдаем Устав. Заполняем чернильницы, полируем медь…

– Но не убираете птичий помет!

– Понимаете, какая штука, сэр, об этом в Уставе ни слова, – сказал старик. – А по правде сказать, никому мы больше не нужны. Сейчас повсюду сплошные клики, треклятые клики: клик, клик, клик. Повсюду клик-башни, сэр. Они на пике популярности. Говорят, они быстрее скорости света. Ха! Бессердечные, бездушные машины. Ненавижу… Но мы ко всему готовы, сэр. Приди к нам какое письмо, мы бы его пристроили. Мы бы ринулись в бой, сэр, ринулись бы, говорю, в бой. Но писем-то нет.

– Откуда же им взяться! В городе все давно успели усвоить, что чем нести свои письма на Почтамт, их можно с тем же успехом выкинуть вовсе!

– Нет, сэр, опять вы ошибаетесь. Мы ничего не выбрасываем. Мы все оставляем так, как есть, сэр, вот что мы делаем. Стараемся не