Мария потрясённо застыла. Смотрела на мужчину ошалелым взглядом и молчала. Нет, она ровным счётом ничего не понимала. Девушка неотрывно смотрела в его глаза и не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Ей казалось, что она задыхается.
Нет, как он может такое говорить после той прекрасной ночи, что они провели вместе?
После всех тех восхитительных моментов страсти, пережитых вместе…?
Голос Владислава казался Маше таким безразлично-холодным, навевающим в её душе панику. Холод разочарования сковал всё её девичье существо. В мужском голосе определённо не хватало чего-то очень важного.
Владислав разговаривал с ней отстранённым тоном незнакомца, а ведь ещё ночью его тон был таким заигрывающим, интимным, ласковым, завлекающим, страстным и жарким, полным желания и нежности. Нет. Маша однозначно не была готова к такой резкой перемене его настроения.
- Милая, ты уж меня извини, я понимаю, что девушки твоего сорта рассчитывают на то, что смогут захомутать богатого мужчину с высоким положением, но я не такой простак, каким кажусь на первый взгляд. Я благодарен тебе, что ты отдала мне свою девственность, но я не столь наивен, чтобы полагать, что после меня ты не станешь дарить прелести своего тела другим мужчинам. Такие женщины, как ты часто поступают именно так.
- Как так? – хрипло спросила, надеясь, что не потеряет сознание от шока.
- Думают, что раз уж отдали мужчине свою девственность, то после этого имеют на него все права, вдалбливая ему, что теперь он обязан едва ли не жениться на ней.
Она не шевелилась и отвернулась от него, чувствуя, как все её мечты рассыпаются в прах, а сладость удовольствия превращается в обжигающую горечь.
Так больно.
Очень.
Невыносимо.
Впрочем, а чего она хотела?
Признаний в любви?
Наверное таких, как она просто нельзя по-настоящему любить.
Маше так и хотелось спросить у Владислава, что с ней не так и почему в этой жизни все желают её лишь использовать? Но сдержалась. Не спросила. Просто не имеет права предъявлять ему никаких претензий. Повела себя с ним, как шлюха. Легла под него в первый же день знакомства и скрыла, что невинна.
Наверно Влад прав и со стороны именно так и выглядит: бродяжка решила взыграть на чувстве долга мужчины, который лишил её девственности.
- Мария, ты стала для меня маленькой слабостью. У меня давно не было женщины. Я не устоял. Но не думаю, что должен просить за это прощение. Ты ведь так охотно легла под меня. Но в отношении тебя у меня нет и не будет никаких серьёзных намерений. Поэтому я хочу, чтобы ты понимала это и не питала напрасных надежд. Между нами ничего не может быть серьёзного. Только секс. Всё.
Маша надеялась, что мужчина всё же сейчас проявит хоть каплю нежности к ней: обнимет, приласкает, но он держался так отчуждённо-холодно. Но этими словами вонзил кинжал в самое сердце, убивая его.
Маше даже стало казаться, что всё то, что произошло между ними, было не на самом деле, а происходило во сне – прекрасном сне.
- Я понимаю, - прошептала внезапно она безжизненным голосом, пытаясь скрыть свою боль, загнать её глубоко внутрь себя, как и делала это прежде, когда ей причиняли моральную боль, - я ничего не требую от тебя. Мне ничего от тебя не надо. Забудьте о том, что было между нами. Это ничего не значит. Ты прав!
Мария тяжело сглотнула, нервно сжимая пальчики на руках.
Душа горела в агонии, рассыпалась на атомы от дичайшей боли.
