Не умели. И оружие добывать не умели, и воевать не умели. Землянки рыть, и то…
Почему тогда командир не погнал взашей сопляка из дальней Ордати, Михась не понимал до сих пор. А тогда, первой осенью, не понимал, как «Лесному чапаевцу» повезло с командиром.
…Щетинистый мужик молча смотрел на мальчишку.
– Возьмите, – несколько теряясь, повторил Михась. – Батька на фронте, мамку, брата с сестрой полицаи забрали. Я выносливый. Воевать хочу.
Непонятный мужик снял шапку из весьма заслуженного каракуля, потер лысеющий лоб:
– Как?
– Чего как? – не понял Михась.
– Воевать как хочешь?
– Как нужно, так и буду, – начиная злиться, сказал Михась. – Оружие у меня есть. Честно буду воевать.
– Честно – это хорошо. Дай-ка глянуть. – Мужик протянул руку к обрезу.
Михась поколебался, но протянул странному партизану культю исковерканной трехлинейки.
Тот привалился плечом к стене хлева, потянул затвор обреза, близоруко щурясь, заглянул в патронник.
Михасю захотелось выхватить оружие из чужих рук – вот чего принюхивается? Тоже знаток. Из троих пришедших на хутор этот, пожилой, в городской старой шапке, был меньше всего похож на настоящего партизана. Надо было все-таки к высокому обращаться – у того и автомат с круглым диском, и вообще шинель армейская. А этот… на агронома похож. Разве что кобура на поясе. Да и что за кобура: «наган» в нее не втиснулся, шнурком подвязан.
– Чистил когда? – закрывая затвор обреза, тихо спросил мужик.
– Нечем чистить, – угрюмо признался Михась.
Мужик кивнул:
– Это не оружие. Заберу. Может, ударник с пружиной снимем. А тебе… Поборец, так?
– Михась Поборец.
– Так вот, Поборец. Винтовку я тебе не дам. И «наган» с шашкой не дам. Не дорос, и чистить тебе нечем. На испытание в хозвзвод могу взять. Там толковые хлопцы нужны. С дисциплиной. Пойдешь?
– Пойду, ежели надо.
– Другой разговор. – Мужик повертел обрез и принялся запихивать себе за ремень. – За командира тут я буду. Меня товарищ Станчик зовут. Все понятно?
– Понятно.
– Ну и ладно. Пошли потихоньку, – неуклюжий Станчик повернулся.
– А потом как? – спросил в спину Михась.
– А?
– После испытания? Я работы не боюся, но воевать хочу. Мстить.
– Хочухи наши до войны остались. Нам, Поборец, врага удавить нужно. Его удавить, а самим жить. Вот такая вот задача. Долгая. Терпи.
По довоенной профессии Станчик был не агрономом, а вовсе даже табельщиком на лесопилке. Партийным, выгнанным из партии, вновь восстановленным… Надеющимся только на себя и на своих немногочисленных проверенных людей. Партизаном по душевному складу и командиром по необходимости. Хорошим командиром. Командиром, так и протаскавшим всю войну «наган» в приблудной пистолетной кобуре со смешным шнурком-завязкой.
Сорок человек – это небольшой отряд. Четыре землянки плюс «штаб-клуня», баня и склад. Сколько нужно дров на шесть печей и кухню? Михась это точно вызнал. Одному, понятно, было не управиться, заготавливали и кололи всем отрядом, но ответственный «по печам» был Поборец, и порой орали на него справедливо. Нужная работа, чего там. Иногда доводящая до бешенства двенадцатилетнего мальчишку. Народ посмеивался. Но в землянках было тепло, Михась учился отругиваться, слушал бывалых людей и зубоскала Борьку-Херсона, и вообще был при деле в любое время суток. Не воевал, конечно, но был нужен для войны. И при случае напоминал командиру о «испытательности».
– Утомил, – хмуро сказал Станчик. – Мне что, «наган» отцепить и тебе дать? Нету стволов. А к тем, что есть, патронов по десятку. Топор тебе выдали, наточили? Вот и радуйся.
