Дешевая литература - страница 11

Я перепроверял свою больничную карточку, неизменно числилось: «Женат» – в графе хронические болезни. Я пролистывал рекомендации лечащего, чёрным по белому: «постельный режим только с женой».

Всё это не сильно заботило бы меня, но я зачем-то всё-таки узнал имя той индианки с потоковой лекции. Ее звали Маниша. И после этого я уже не мог перестать думать о ней.

Иногда мы встречались двумя семьями с Хуаном и Эммой прямо посреди недели, чтобы выпить и разнообразить жизнь. Наши жёны нашли общий язык и каким-то непостижимым образом пересказывали друг другу самые сложные истории, притом что Эмма две трети времени говорила только на испанском. Но они отлично друг друга понимали.

Мы же с Хуаном слышали, как наши жёны поют песнь тридцатилетия уже в унисон, и немного грустили. Они говорили о правильных, понятных, человеческих мелочах: как собрать денег, как планировать недельный, месячный, годовой бюджет, как продлить визу, родить детей. Мы с Хуаном обычно слушали это молча, наблюдая за дрейфующими айсбергами в бокалах с виски, не способными потопить «Титаник».

Если мы выпивали наедине, то за выпивкой обсуждались бабы, похождения прошлого, тоска по pussy и, вообще, захватывающие вещи. Не знаю, думали ли вы когда-нибудь, но брак – это максимально несексуальное состояние. Жена не имеет pussy. Муж не имеет dick. Вместо этого вы имеете обязательства, а обязательства имеют вас – это уроборос брака.

Однажды мы с Хуаном изрядно перепили, даже мне, с русской печенью, с утра было тошнотворно тоскливо. Как раз в то утро вновь пришлось идти на учёбу, и я оказался на перекрестке, совершенно не в фигуральном смысле слова. Буквально.

Иммигрантской побитой собакой я стоял у обочины. Меня сервировали и подали к столу не в своей тарелке, и, поглядывая с подозрением на корейцев, я опасался, что не побрезгуют. Русская борзая собака становится мягче и беззубее в непривычной среде и отлично сгодится с ким-чи в качестве гарнира.

Мой колумбийский друг перешёл дорогу, так нелепо и мило в свои тридцать шесть выглядящий. Его пузико, старомодный свитер и толстенные очки-хамелеоны оставались единственным и почти не сменяемым луком. В прошлом он действительно читал лекции у себя в стране для молоденьких дамочек, по глупости выбравших курс психологии в университете, теперь же он учился со мной в медколледже вместе с чуваками, которые после слов «методология» или «парадигма» могут и оскорбиться.

Голова гудела, хотя я был моложе, да и пил меньше, чем Хуан Давид, а именно так его назвали родители при рождении, что, на мой вкус, было хуже имени Хуаныч, которым я его прозвал.

– Здорово, мужик.

– Здорово-здорово.

Подъём был крутой, и с каждым шагом я чувствовал, как в висках ещё плещется вчерашнее пиво, а плескалось оно шумно, ведь служило запивоном к вискарю. Хуану было проще – он просто умирал рядом. Мы даже остановились передохнуть и попить воды. Старичку было совсем непривычно делать такие физические трюки с утра пораньше, тем более после попойки.

– Помнишь, ты говорил, что тебе нравится девчонка из группы? Китаянка.

– Говорил.

За день до этого мы с Хуаном в подробностях обсуждали писечное ассорти в колледже.

– Покажешь сегодня?

– Я не в её вкусе, Юджин.

– Как ты это понял? Ты с ней заговаривал вообще?

– Нет, просто знаю.

– Как ты можешь знать, Хуаныч. Попробуй подойди, это проще, чем кажется.

– А сам чего тогда не подойдёшь к девушке, которая тебе нравится?