Десять лет походов спустя. Размышления над походным фотоальбомом - страница 27

Вот оно, место! К чертовой матери эти мешки! Девочек «раздели», мужики повалились оземь и с трудом освободились от лямок.

Вместе с рюкзаками на землю упали первые за сегодня капли дождя.

Наташа была старше многих из нас по возрасту, а уж по званию – почти всех. В штабе она гордо носила титул «кандидата в энтузиасты» (что-то наподобие прапорщика: ещё не офицер, уже не солдатишка) и имела на «огоньках» (публичных обсуждениях частных недостатков) вес немалый. Перечить ей всегда оказывалось непросто.

Никто и не перечил, когда она поднялась на стенку в болоневых штанах и модных «дутых» сапожках. В ноябрьские праздники на Усьве непрерывно валит крупными хлопьями мокрый, а когда и сухой, снег, плотно покрывая и камни, и коряги, и пучки травы – всё, за что можно бы ухватиться. А также ступеньку выше стенки: метра два вглубь склона, потом круто – метр вверх и снова полого.

Спускались. Она присела на корточки на краю заснеженной ступеньки и сказала Сереже, поджидающему в точке страховки над стенкой: мол, поймай меня, я проедусь.

– А может, не надо? – запротестовал тот.

– Ничего, если я разобьюсь, спойте на моей могиле «Походную»… – и толкнулась.

Усьвинская стенка в 2012 году.

Кустов под ней значительно прибавилось

Дутыши, как и болоньевые штанишки, очень скользкие и практически неуправляемые, почему в них и запрещают новичкам лазить зимой. Наташа прошелестела буквально в десяти сантиметрах от вытянутой руки и с хорошей горизонтальной составляющей скорости воспарила над стенкой. Трехэтажной. Внизу, конечно, камни. Не газон. Ах, да, ещё один-единственный кустик на конусообразной осыпи от основания стенки к реке. Везет же дуракам… и, оказывается, дурам тоже: угодила в самую середину несчастного растения, переломала кучу охрупших от мороза веток и пару собственных пальцев и мягко, колобком, укатилась по осыпи в сугроб, громоздящийся на берегу. Перед глубоким ледяным омутом.

Я курировал арьегард группы и потому опоздал к зрелищу. Когда дошел до стенки, физиономия у Сереги всё ещё пребывала в серо-зелено-перекошенном состоянии. Он в первый раз видел, как люди срываются.

Так мы учились тому, чего нельзя делать.

Мне надо спешить. Безжалостные волны времени неутомимо вымывают из памяти золотые крупицы воспоминаний, оставляя жалкий песок сомнений, раздумий и поверхностных выводов. Сколько прошло с того времени, как мы расстались на Котласском перроне? Всего три месяца! А вихри перемен уже постарались на славу, занося пылью забвения драгоценные ощущения и переживания, оттесняя случившееся на задний план. Когда стоишь на перевале, нет вокруг ничего более материального, чем этот перевал: трудный взлет, давшийся исключительно тяжело, огромные камни по сторонам, немыслимые нагромождения стен и скал вокруг, прозрачные озера и мягкие травы по ту сторону. Через неделю канва событий ещё прочна, но яркий бисер чувств уже куда-то раскатился. Новые болота и тропы, люди и камни смели его. Через месяц в последовательности действий появляются прорехи: воспоминания сменяются припоминанием, не всегда успешным. Через год весь поход хочется описать одним абзацем. Таким, например.

Въехали на машине с Кожим-Рудника до Базальта. Перешли по ручью и через перевал на истоки Сывь-Ю и вдоль них – под Заячьи горы. Там на отсидке праздновали годовщину свадьбы. Два дня перебирались через долину Индысея к Трем озерам, где тоже отсиживали. С трудом перешли Нидысей, затем перевалили Каменистый и Студенческий. После дня ожидания в тучах поднялись на Манарагу. Через Средний вышли на Лимбеко-Ю. В устье Падежа-Вожа ждали, но не дождались, вездехода и ушли пешком на Кожим, откуда уехали до Инты.