Десять заповедей - страница 6

человека, поскольку только знанием обеспечивается развитие человека к нужным Ему целям. Только благодаря своей любознательности человек перестал быть обезьяной. Адам и Ева были невежественны, и Бог вывел их из этого состояния запретом приближаться к древу познания. То была хитрость, потому что Творцу было ясно: с этого момента оба будут гореть любопытством. Сделавшись существом любопытствующим, человек уже никогда не переставал им быть. Это ещё одно определение человека, помимо уже многих других удачных определений: он – существо любопытствующее. Он также – существо двуногое и неоперённое, существо, способное смеяться и плакать, и существо, мыслящее и знающее о своей смерти. Но то, что он – существо любопытствующее, для него важнее всего остального. Потому что будучи только мыслящим существом, или смеющимся, или плачущим, он не был бы способен к развитию.

Любознательность даже против его воли движет человеком. Он всегда будет желать знать больше и стремиться в далёкой перспективе к абсолютному знанию. Любознательность расставляет ему ловушки, в которых запутывается его дух, а когда он выпутывается из них, он тут же попадает в следующую ловушку. Остановки и перерывы в движении мысли противопоказаны природе любознательности. Есть сходство между счастьем и любознательностью – как достигнутое счастье в следующий миг уже не удовлетворяет, и человек желает себе нового счастья, так и зов любознательности никогда не умолкает в нём. Если бы он был предоставлен самому себе, то, поставленный перед выбором между счастьем и знанием, он бы выбрал первое. Но Творец внушил ему неодолимое влечение к тому и другому. Влечение к счастью служит самому человеку, его влечение к знанию служит целям Творца. Только эти две путеводные звезды и есть для человека – счастье и приумножение знания, – хотя для него самого достаточно было бы уже первой.

О том, что он должен делать и как поступать, человек будет спрашивать всегда. Но разве только ответы должны быть его целью, разве вопросы не столь же важны? Они также могут служить ему путеводной нитью. Ничто не остановит человека на его пути к целям Творца, знать которые он не может, но и не стремиться к которым не может. Это непрекращающееся движение в неизвестное будущее не в его интересе, потому что в его интересе быть только счастливым. Он не желает этого движения, оно страшит его неизвестностью результатов, но всякое сопротивление с его стороны было бы сломлено силой, неодолимой для него, – его собственной любознательностью.

Из этого развития, желает его человек или нет, навсегда исключено развитие, которого он желает себе, – улучшение его собственной природы. Не физической – она на втором месте для него, но духовной. Это то самое улучшение нравственности, о котором неустанно пекутся философы и богословы. Центральные понятия этики – науки о нравственных ценностях – добро, зло и моральный закон. Но улучшать моральный закон, если он от Бога, бессмысленно. Бог не допустит вмешательства человека в своё дело. Но должны быть приведены в соответствие с моральным законом понятия и ценности человека. Так видится задача философу. Если сомнения порой и возникают у него, то лишь относительно достижимости этой цели, а не относительно её смысла. Может быть, только Ницше удалось проникнуть на достаточную глубину в суть дела и показать, каков человек действительно. Значимый вклад в этот вопрос внёс Константин Леонтьев, «русский Ницше». Для Ницше лучший человек – это