– Ты больше никогда не сможешь… – вновь крикнул Наган, но не закончил мысль.
Надзиратель открыл тяжелую дверь, пропустил Андрея вперед, затем вышел сам.
Тюремный блок вновь заполнился криком Нагана:
– Стой, Андрюха, откажись!
Но Андрей его уже не слышал.
Надзиратель закрыл металлическую дверь.
Снова прозвучал громкий гудок и щелкнул блокиратор замка.
Коридор тюремного блока опустел.
* * *
У здания тюремного лазарета был аккуратно припаркован большой, оборудованный по последнему слову техники фургон без опознавательных надписей. Это и был передвижной медицинский центр для проведения детактоскомии. Со стороны – большой бело-грязный параллелепипед на колесах, но внутри его было стерильно чисто и светло.
Андрей лежал на специальном операционном столе лицом вниз. Его руки были аккуратно расставлены на мягких подставках, а лицо помещено в отверстие круглой, похожей на бублик подушки.
Взволнованный взгляд его бегал по полу.
Тюремный врач стоял у пустой стены, увлеченно листая какую-то документацию. Хирург – пожилой мужик в медицинской маске, белом халате и латексных перчатках – сначала старательно ощупал мышцы и суставы рук Андрея, затем специальным маркером начал аккуратно ставить на определенных местах кожи жирные точки.
– По закону. – Занятый своим делом, он говорил медленно, будто обдумывая каждую последующую фразу. – Осужденным за тяжкие преступления. Такие, как убийство, изнасилование, педофилия и другие. Детактоскомия проводится от кончиков пальцев до плечевых дельт. Вы в курсе?
– Да, – ответил Андрей.
– Если бы вас осудили. Скажем, за кражу. Процедуру провели бы только на кистях рук.
– К сожалению, я не вор.
Над спиной «распятого» Андрея нависал специальный аппарат с металлическими «щупальцами» и хирургическими инструментами на их концах.
– Но вы осуждены за убийство. А это тяжкое преступление, – продолжил хирург. – Поэтому мы обязаны провести детактоскомию в соответствии с уголовной статьей…
– А не с тем, считаю я себя виновным или нет.
– Хорошо, что вы это понимаете.
– Но я невиновен. И всегда буду утверждать это. Были бы у меня хоть какие-нибудь доказательства…
– Хватит уже, – прервал его тюремный врач, – заладил одно и то же. На суде надо было все это говорить.
– Так я на суде и говорил…
– Хватит. Не отвлекай людей от работы. Им неинтересно, как и почему ты сюда попал.
Андрей сжал и разжал кулаки, представив, как дает тюремному врачу в морду.
Пока еще он был способен на это.
Но желание его за пределы фантазий не вышло.
Ассистентка хирурга, худенькая женщина, мурлыча под нос что-то из Бетховена, надела на голову Андрея массивный пластмассовый шлем с датчиками и проводами, а затем зафиксировала его.
– А это больно? – спросил Андрей.
– Для вас нет, – ответил хирург. – Уснете здесь и проснетесь в камере. А вот нам работать около десяти часов.
Анестезиолог – парень, который по внешнему виду был еще слишком молод для подобной профессии, – готовил раствор наркоза, ловко орудуя ампулами и шприцами.
Ассистентка набирала на клавиатуре какие-то данные, сверялась с графической и цифровой информацией, выведенной на экраны мониторов с датчиков на странном футуристическом шлеме.
Частое дыхание Андрея выдавало его волнение.
– К чему эти сложности? – спросил он. – Нервные окончания, нейроны, импульсы. Ампутация была бы с той же пользой.
Тюремный врач отвлекся от бумаг.
– У нас нет права калечить здоровых людей. Инвалидом тебя сделает несчастный случай или война. А мы сохраняем эстетичный вид… так сказать, естественный облик человека.
