– Я бы тоже забрал, – сказал длинный.
– И я!
– И я!
Нет, вы только их послушайте! Они бы все меня забрали! Не забрал бы лишь тот, которого до сих пор тошнит в туалете. Да я бы сама к нему не пошла, к такому обжоре. Гуманисты! А вот воды налить никто не догадался, даже Ромка, хотя я уже полчаса сижу на кухне у раковины, как последняя дура!
– Ну, ладно, друзья животных, за работу. А то мы так до утра не закончим. А ты, Кашин, сходи на кухню, найди какую-нибудь миску, только чистую, и налей Джульетте воды. Бедная собака, наверное, уже полчаса у раковины сидит.
– Зачем миску? Я вот эту тарелку с позолотой из серванта возьму. Будет еще наша маркиза из кухонных мисок пить!
– Ну, с позолотой – так с позолотой, – усмехнулся Роман. – Только протри потом, не забудь. И запомни, студент: маркиза – не наша, а моя.
До чего же я люблю тебя, Ромка!
Больше никаких существенных улик и следов обнаружить не удалось, хотя пацаны лезли из кожи вон и рыли на совесть. Правда, в серванте, в небольшом выдвижном ящике, в котором перемешались деньги, документы и отдельные блокнотные листы с телефонными номерами, именами и записями расчетов, нашли маленький вскрытый пакетик с белым порошком. Отпечатки пальцев на целлофане очень нечеткие и, скорее всего, тоже принадлежат хозяину квартиры. Но не зря же Джульетта подходила к серванту и крутила носом у ящика. Возможно, посетительница к пакетику прикасалась или принесла с собой, а потом сумела незаметно протереть салфеткой. В лаборатории проверят.
Опрашивать соседей по лестничной площадке Роман Владимирович специально послал маленького и худенького Марченко – наиболее безобидного на вид, но все равно разговаривать ему пришлось через двери, недолго и недоверительно. Если среди собеседников Марченко и был человек, позвонивший по «02» и сообщивший о выстреле в соседней квартире, то он не сознался, что вполне естественно. Общий вывод из скудных и неохотных показаний: квартира шумная, то музыка гремит, то девки визжат, то что-то грохочет, бьется и падает. А если и стреляли, то стреляют сейчас круглые сутки, и никому дела нет. Пойди тут разбери: петарды взрывают, или Басаев в городе. Конечно, не может быть, чтобы услышав, пусть даже не выстрел, а звук, похожий на выстрел, никто не припал к дверному глазку и не проследил спускающегося по лестнице незнакомого человека. Может быть, еще позвонят, или участковый что-нибудь выяснит. Добровольно стать свидетелями люди нынче не торопятся. Да что там свидетели – понятых днем с огнем не найти! Гражданский долг – это где-то там, у граждан, а у нас народ государству ничего не должен. Хотя счетчик народу все равно включен – такой счетчик, что через семь колен не расплатиться.
В общем-то, для Романа и его группы – не этого школьного класса, а настоящих оперативников для начала хватило бы и крестика. Но сегодня в его команде – всего лишь практиканты, курсанты из Новгорода, а Роман ко всякому порученному делу относился ответственно.
Он оглядел приунывших помощников.
– Ну, господа Шерлоки Холмсы, Мегрэ, Пинкертоны и Насти Каменские. Чего приутихли? Устали? Спины болят? А головы как? Давайте, выкладывайте свои соображения. Кашин, ты в ванной комнате, наверное, ни одного миллиметра не пропустил? Вот с тебя и начнем.
Длинный Кашин поднялся со стула, пригладил волосы и нерешительно оглянулся на товарищей.
– Ну, чего… Пришел мужик с подружкой… – Роман недовольно скривился, и Кашин поспешно поправился: – То есть, привел этот самый Сорокин Геннадий Анатольевич, тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, домой неизвестную пока гражданку. Выпили вина под музыку, а потом и это… Ну, а как закончили, она его и пристрелила. Потом все протерла – народ нынче грамотный, собралась и ушла. Основной инстинкт, девяносто девятая серия…
