Танцевальная площадка была огромной. Форма ее крыши походила на загнутые к верху крыши китайских пагод. Казалось, что она зависла прямо в звездном небе. С трех сторон танцплощадку окружили вековые дубы, со стороны центрального входа была асфальтированная широкая дорожка, и деревянные лавочки вдоль нее. На лавочках сидели дети. Они смеялись, наблюдая за танцующими взрослыми. Яна с Шерханом зашли сбоку и остановились возле теплого ствола дуба. Яна рассматривала танцоров. Людей было много. Мигающие лампочки выхватывали лица и тела собравшихся. Они активно двигались под ритмы быстрой музыки. Немного присмотревшись, Яна заметила свою знакомую – Марину. Она сняла туфли и скакала босиком. Ее руки исполняли какие-то сложные танцевальные движения, ноги сгибались в коленях, потом разгибались, забрасывались в стороны. Марина была облачена в белое, очень короткое, платье. Оно обтягивало ее фигуру как вторая кожа. В глубоком декольте с трудом пряталась пышная грудь. Марина кокетливо изворачивалась перед невысоким худым мужчиной. Он, не отрывая глаз, смотрел в ее декольте. Рядом с ним танцевали две девочки лет шести и десяти в смешных кружевных платьях, в которых дети обычно ходят на свадьбы родственников и утренники в детском саду. На лавочке, совсем рядом, сидела жена мужчины и мать девочек. Она печально смотрела на веселую Марину и своего страстного благоверного. Когда танцы Марины становились уж слишком откровенными, женщина начинала канючить: «Вась, уймись! Вася, прошу тебя. Пожалей ты меня и дочек! Пойдем в номер!» Вася на просьбы жены не обращал никакого внимания. Его мужским сознанием владела пышная грудь Марины. Яна сразу поняла, что Марина отдыхает здесь уже давно. Все ее знали, как и она всех, включая медперсонал, ди-джея и старушек – Калечку и Эллочку, которые тоже были на танцплощадке. Они нарядились в длинные старомодные платья и сделали яркий макияж. Элла Арнольдовна и Калерия Евстафьевна жили в одном корпусе с Мариной на первом этаже. Он обозначался цифрой «1» и был расположен ближе остальных корпусов к центральной площадке санатория. Только Марина жила в номе «люкс», а старушки – в номере эконом класса. В столовой Яна Марину никогда не видела, потому что она принимала пищу в первую привилегированную смену. Избранным гостям санатория предлагалось не пресное диетическое меню, а настоящие ресторанные изыски. Стоило все это безумно дорого, но Марина могла себе позволить столь роскошный отдых.
Едва стихли ритмы зажигающей музыки, как Элла Арнольдовна бодрой походкой направилась к ди-джею и заказала вальс. Вальс среди отдыхающих никто танцевать не хотел, а может, не умел. Поэтому Эллочка пригласила на танец Калечку, и они закружились как два невесомых облачка под звуки свадебного вальса Евгения Дога. Яна, глядя, как вальсируют бабушки растрогалась и даже всплакнула. Вальс уступил место динамичной поп-музыке, старушки раскланялись. Если бы у Яны не болела спина, она тоже могла бы исполнить какой-нибудь веселый зажигательный танец вместе с Шерханом. Он был отличным партнером. Яна часто танцевала со своим псом. Он подпрыгивал, норовил схватить Янину руку зубами, повизгивал и вертел хвостом, который в такие моменты напоминал взбесившийся пропеллер. Еще Шерхан отлично пел. Они выучили с Яной несколько песен для исполнения дуэтом. Самой лучшей их них были «Крылатые качели». Едва Яна тоненьким голоском затягивала: «В юном месяце апреле, в старом парке тает снег…», как Шерхан важно присаживался напротив хозяйки, округлял глаза и начинал громко и протяжно выть, странным образом попадая в ноты, но от его исполнения у Яны закладывало уши.
