Участковый примчался через полчаса. А кто бы не примчался, если бы ему в самых непарламентских выражениях сообщили, что в квартире за железной дверью кричит младенец, оставленный в одиночестве на сутки, не меньше?
– Бедная девочка, она еще ребенок, ей и года нет! – вопила в трубку кошачья мама Петровская.
– Азалии она, стало быть, бабушка! – шепнул Юра на ухо Маше, но та даже не улыбнулась.
Она уже не сомневалось: с девочкой случилось что-то очень плохое. И не с кошачьей – та орала, как не каждый здоровый сможет, – а с человеческой. Со злосчастной Катериной Сорокиной.
Уяснив, что младенец, которого надо спасать, усат и хвостат, участковый выругался, но руки не умыл – вызвонил прописанную по данному адресу гражданку, оказавшуюся единственной владелицей квартиры.
Гражданка прискакала – не иначе, галопом – ровно в полночь. С ключами и, что оказалось еще важнее, официальным договором об аренде квартиры. Участковый внимательно изучал этот документ, пока кошачья бабушка Петровская ловила напуганную детку Азалию, а гражданка хозяйка бегала по квартире, сетуя на нехарактерный беспорядок и опасливо поглядывая на представителя власти. По всей квартире были разбросаны вещи (женские, отметила Маша), на полу лежал разбитый мобильник. Один стул сломан, на светлом ламинате в прихожей темнеют кровавые пятнышки. Обойдя их, Юра сходил на кухню, заглянул в мойку и доложил:
– Под раковиной батарея пустых бутылок.
– Да кто же знал, что он алкаш, да еще и из буйных! – запричитала, оправдываясь, хозяйка квартиры.
Договор аренды был оформлен на имя Сорокина Никиты Вадимовича, двадцать девять лет, адрес по прописке – поселок Парголово.
– Ночью туда – только на такси, – задумчиво сказал Юра и вывернул карманы.
Маша обреченно вздохнула. У нее тоже денег было – кот наплакал. На метро и очередную булку к завтраку. Кофе-то на работе она бесплатно попьет.
– Подержите! – Петровская всучила участковому привезенную с собой пластмассовую переноску, в которую успела засунуть кошку Азалию, полезла в сумку и отделила одну купюру от тонкой пачки пятитысячных. – Как раз сегодня деточку продала, то есть уже вчера… Езжайте! – Она сунула красную бумажку Юре. – А мы в ночную ветеринарку, у детки что-то с лапкой, как бы не сломана…
В половине первого Юра и Маша сели в такси. Пролетели по непривычно пустому ночному городу, выскочили за кольцевую и около часа оказались у частного дома в Парголово.
У калитки стояла серая «Лада Гранта». Хибара за покосившимся забором имела грустный вид. Особенно в сравнении с замком с башенками по соседству. Поселок Парголово еще не определился, с кем он – с хижинами или с дворцами, но последние уже брали верх.
– Подождешь немного? Мы потом назад в город, – попросил Юра таксиста, выбираясь из машины.
– Бесплатно две минуты, потом десять рублей за минуту ожидания, – отозвался тот.
– «Потом» – это когда? – шепотом спросила Маша. – После чего? Мы что сейчас делать будем?
– Геройствовать, что ж еще?
Юра подергал закрытую калитку, пошевелил штакетины покосившегося забора, нашел качающиеся и раздвинул их, организовав проход.
И сразу же полез в него.
А «Дамы – вперед!» не сказал.
Так себе воспитание…
– Э, э, так не пойдет, я на это не подписывался! – заволновался таксист и дал газу.
Маша осталась на ночной улице одна. Сунула в проем одну ногу, помедлила. Она вообще-то тоже ни на что такое не подписывалась…
